|
Наши земляки - ветераны войны и труда |
Анна Тимофеевна
Голикова
Согласно Статистической книге конторы Вознесенской мануфактуры, Анна Тимофеевна Голикова 1918 г.р. была принята на работу 28 августа 1934 г.
Война и плен
Анна Тимофеевна Голикова, жительница нашего города, пенсионерка - на вид обычная русская женщина, почти ничем не отличающаяся от остальных наших бабушек. Анне Тимофеевне за 70, но уже и сейчас видно, что ни ростом, ни дородством она никогда похвастаться не могла. И все же. Когда начинает Анна Тимофеевна говорить, неустанно и пылко рассказывая о своей судьбе, поражаешься той жизненной силе, которой, несмотря на возраст, на прожитые нелегкие (порою лютые) годы, наполнено все ее существо. И понимаешь, что только люди такой душевной мощи были способны вынести весь тот ужас и кошмар, которые выпали на долю их военной юности.
Начала Анна Тимофеевна свой рассказ с того дня, когда она, выпускница медицинской школы при фабрике им. КРАФ, вместе с двенадцатью сокурсницами, узнав о начале войны, пошла добровольно на фронт.
На передовую
В военном госпитале под Москвой, куда направили девятнадцатилетнюю Анюту, она впервые увидела зловещий оскал войны: окровавленные, изувеченные тела бойцов, среди которых немало было её ровесников. Потом была Средняя Азия, куда госпиталь эвакуировали, а затем - эшелон, возвращавший госпиталь под Москву. Под Воронежем госпиталь расформировали, и Анюта попросилась на передовую. Направили её в 40-ю армию, в 119 минометный полк, во вторую батарею, санинструктором.
фронтовая подруга А.Т. Голиковой
Нина Федоровна Харламова. 1941
А.Т. Голикова. Фото 1939 г.
Тяжелые бои
Полк вёл бой под Старым Осколом. Много полегло бойцов, много было раненых. Приходилось вытаскивать их из глубоких ям, а некоторых и откапывать. Отрыла как-то засыпанного солдата, а у того ноги наоборот: пятки спереди, а пальцы сзади. Возилась не только с ранеными. Могла заменить любого в минометном расчете. И заменяла. Ей говорили: не лезь, сиди в укрытии. Но не могла Анюта хорониться в блиндаже. Обстановка была крайне тяжелая: войска отходили на Старый Оскол. Вторую гвардейскую батарею, где воевала Анюта, оставили для прикрытия отходящих. Защищали и прикрывали до тех пор, пока не стали давить немецкие танки. Отошли на Оскол, но там уже были немцы. 40-я армия оказалась разбита.
После войны Анюта долго искала свой полк, своих однополчан, но так и не могла найти. Знала, что знамя вынесли. Значит, должен был возродиться полк. Но не нашла.
Попытка прорыва
Река Оскол не создавала особых препятствий для форсирования, но Анюта с её росточком оказалась по горло в воде, однако с высоко поднятой санитарной сумкой. Спас танкист, вытащил её за шиворот из воды и посадил на танк. Добралась с ним до госпиталя. Там, где раненые - там она при деле.
Решила обсушить свои сапожки. Её тогда к медали "За отвагу" готовили и выдали новое обмундирование. Разорвался снаряд. Подняло Анюту - кнопку, понесло по воздуху и шлёпнуло сильно. Всё цело, а голова дурная, шумит. Пошла искать свои сапожки.
С темнотой был приказ идти на прорыв. Раненых оставляли в деревнях.
На марше в их колонну врезался немецкий танк и хорошо проутюжил её. Стрелять было уже нечем. Прорваться с ходу тоже не смогли. Светили ракеты. Обстреливали самолеты. Били, как щенят.
С рассветом увидели немцев. А через дорогу километров в двух были уже наши, советские части. Два солдата и Анюта, отбежали от колонны, залегли, но немцы заметили и подняли пинками "Встать!" Подняли и Анюту, но не били. Потаскали за косы. Да, были у Анюты на войне замечательные косы.
Чем пахнет
Повели ее грязную, окровавленную и поставили в строй. Стали обыскивать. Вспомнила Анюта, что у неё комсомольский билет в кармане. А был наказ: чтобы ни в коем случае ни партийный, ни комсомольский билет в руки врага не попадал. Знали, что это была верная смерть. Вытащила она серенькую книжицу и давай грызть зубами. Увидел немец. Подбежал, выхватил остатки билета и избил так, что запрыгали в глазах огоньки: красненькие, зелененькие, беленькие. Переводчик спрашивает: "Коммунист?" "Комсомолка", - отвечает Анюта.
Дали ей понюхать пистолет. Чем пахнет? Повели в деревню. Анюта оторвалась и забежала во двор дома. Там было несколько женщин.
- Спрячьте меня. С темнотой уйду.
Но не пустили её. Мало того, привела одна из женщин немца со словами: "Тебе терять нечего, а мы из-за вас пострадаем".
Смерть у сердца
У школы, куда привели пленных, прямо на улице лежали раненые. Здесь встретила Анюта Надю. Надя была ранена: изо рта шла пена. Анюта перевязала её и села рядом. Рассказала Надя, что был у одного из раненых бойцов пистолет с двумя пулями. Когда стали подходить немцы, они условились, что раненый сначала выстрелит в неё, медсестру, а потом в себя. Но он не сдержал слово и выстрелил в себя. А потом подошедшие немцы прострелили Наде грудь.
Немцы у Анюты и Нади забрали санитарные сумки, а затем привели наших солдат и стали расстреливать.
Когда рассвело, притащили пленные солдаты бочку с водой. Некоторые раненые не выдержали, бросились к воде. И получили пулю.
Анюта не могла усидеть. Ходила, перевязывала лоскутами от белья раненых, сдирая намокшие от крови повязки. Поила, хотя у самой язык стал шершавым от жажды, как бумажный лист. Но разрешили немцы и ей напиться.
Пытались гитлеровцы заснять Анюту на кинокамеру. Любили они снимать. Подвели к раненому. Дали ей бинты, йод. Приказали перевязывать. Но отказалась Анюта. Знала, что для листовок это. Помнила наказ Мишки, старшего брата: "Четверо нас уходит на фронт. Но если кто струсит, предаст, вернусь - прибью."
Немцы за отказ и на этот раз сунули под нос Анюте пистолет, а затем заставили убрать грязные бинты. Анюта побросала их в яму с убитыми и повернувшись, похолодела. Прямо на неё смотрело дуло винтовки. Поняла, что конец. А немец не стрелял. Медленно пошел на Анюту со штыком впереди. Но не заколол немец Анюту, а резко отодвинув винтовку, ударил ею по руке, пролаяв: " schneller , schneller ".
А куда бежать? Подошла Анюта к Наде, подняла её голову: "Надя, я жива!".
Аня Голикова
Наш характер
Стали немцы всех собирать. Кто не мог встать, прикалывали штыками. Остальных повели строем. Надя сбежала со сборного пункта. Анюта так радовалась за неё. Сама тоже попыталась бежать, но не получилось.
Шли колонной. Из деревень подбегали люди, приносили молоко, хлеб, просто воды. Сунула одна женщина Анюте кофту. Сказала, какой дом в деревне, чтобы подошла ночью, а перед этим нужно было спрятаться в сене и переодеться. Гитлеровец заметил и вытащил кофту из её санитарной сумки, да ещё и избил. После этого к колонне не стали никого допускать, даже стреляли. Но не мог человек с нашим характером оставить другого в беде. Устанавливали бутылки и крынки с молоком и водою впереди колонны, а пленные подбирали, хоть и били их немцы.
Довезли до Харькова, разместили в тюрьме, а через две недели отправили в г.Славуту, тогдашней Каменец-Подольской области в лагерь для военнопленных.
Гросслазарет 301
Так назывался госпиталь для военнопленных. Там Анюта свалилась в сыпном тифе и провалялась до зимы. Узнала, что такое тифозные вши. Крупные, с черными полосками на спине. Когда их стряхивали, они слышно шлепались о пол. Раза два приходили санитары с носилками, чтобы унести и закопать Анюту, но не отдавали её подруги: она же ещё живая!
Ухаживали за ней Оля, Валя. Где они сейчас? В Славутах у Анюты-кнопки появилась седина. Но, самое страшное, - отнялся язык. Пропала память. Но не падала духом Анюта. Убеждала себя: это временно, это пройдет.
В декабре 1942 г. в Славутах начались массовые расстрелы, связанные с какой-то памятной датой Гитлера. Анюта к тому времени немного оправилась и хоть плохо, но что-то бормотала.
В то время в "Гросслазарет" прибыли военнопленные из павшего Севастополя. Забежали девушки в палату, где лежала Анюта, и удивились, что среди трупов есть еще живые.
Была тогда возможность выйти на волю и Анюте. Отпускали немцы тех, у кого дом был на оккупированной территории. Записывались многие желающие, искажая в документах своё истинное местожительство. Но было одно условие: самой встать и самой дойти до комендатуры, взять пропуск и выйти из ворот. Хорошо, если за кем-то придут и приедут. Упросят. А если нет никого? Впрочем, отпускали людей до выздоровления. А потом, после облав, молодежь угоняли в Германию.
Анюту не раз вызывали в комендатуру, но она так и не смогла дойти до неё. И ревела от бессилия.
Были и такие пленные, что, оказавшись за воротами, связывались с партизанами. В Славутах руководителем подпольной организации был врач гражданской больницы Федор Михайлович Михайлов. Его повесили всё-таки немцы.
В одном из партизанских рейдов были пойманы бывшие узники "Грос-слазарета". Их бросили в подвал и пытали. Всех замучили. Больше из лагеря никого не выпускали. "Женщина опаснее мужчины, - говорили немцы,- никакой вам свободы".
Врач "Гросслазарета" Лопухин много хлопотал, чтобы перевести часть людей в гражданскую больницу к Михайлову. Попала туда при его содействии и Анюта.
В бой за Родину!
В феврале 1943 г. отправили транспорт с пленными из Славут в Германию. Привезли в г. Зоэст на биржу труда. Предлагали пленным идти либо к "бауру" (зажиточному немцу), либо на военный завод.
А было 23 февраля. Девчата решили отметить праздник. Сломали забор. Затопили печку. Провели митинг, где заявили о своих правах по международной конвенции о военнопленных. Решили не идти ни к "бау-рам", ни на военные заводы.
В очереди за баландой разозлили немцев тем, что подходили несколько раз. Немец ударил женщину черпаком. С криком: "Полундра! Бей гадов!" пошли громить кухню. Всё растащили. Пели песню: "В бой за Родину, в бой за Сталина!.." Обслуга разбежалась.
Потом подошла к немцам подмога. Шли хмурые, злые, с нависшими бровями старики. Поставили всех в шеренгу.
- Кто хочет работать на Великую Германию?
Никто не вышел. Повели под конвоем с собаками по городу, мимо школы. Мальчишки выбегали с плетками. Оказывается, был у них такой спецурок: как владеть плеткой. Девчонки бросали камни.
Привели в тюрьму и так набили в камеру, что, стоя, не шелохнешься. Кто впадал в обморок от удушья, упасть не мог. Разговаривать нельзя. Продержали так двое суток без еды и воды. Спросили снова: "Работать будете?". Получив отказ, повезли в Равенсбрюк, в концлагерь.
Равенсбрюк
(Продолжение рассказа А. Т.Голиковой)
Из исторической справки о центральном женском концлагере Равенсбрюк. составленной группой антифашистского сопротивления в 1965 году:
Концлагерь был выстроен в 1939 г. на месте высушенного болота. Он располагался неподалеку от Берлина на берегу озера Швецзее. Одновременно в концлагере находилось от 20 до 50 тысяч женщин. В лагере были женщины различных национальностей и вероисповеданий. Здесь в заключении находились многие активистки политических движений: Роза и Ирма Тельман - жена и дочь Эрнста Тельмана, вождя рабочего класса Германии; Густа Фучекова - жена Юлиуса Фучека, чешского антифашиста; Эрика Бухман - автор книги "Женщины Равенсбрюка" и многие другие.
Девчонки, откуда вы?
Поезд пришел в Равенсбрюк ночью. Немцы пинками, а то и прикладами выгоняли людей из вагонов наружу. Насыпь высокая. Темно. Анюта упала на подругу. Обе сильно ушиблись. А вокруг шум, крики, визг. Лают собаки. Построили прибывших в колонну и повели. Отстающих подгоняли плетками и прикладами. Особенно усердствовали женщины в черных накидках и капюшонах, со свастикой на пилотках. Они напоминали воронье, слетевшееся на добычу. Позже заключенные узнали: Равенсбрюк в переводе - Вороний мост.
Лагерь встретил новичков колючей проволокой, многочисленными бараками и баней. Правда, вход в баню был странным: через окно. Перед окном - телега. Нужно раздеться, залезть на телегу и прыгнуть в окно. В предбаннике женщин стригли. Стригли наголо, безобразно, оставляя клочья и полосы, издеваясь и забавляясь. Кому смех, а кому слезы.
После бани - построение. Каждой узнице присваивался номер и нашивался на одежду треугольник, цвет которого означал причину, по которой человек заключен в лагерь: красный - политика, зеленый - уголовное дело, фиолетовый - религия и т.д. Все советские - гражданские и военнопленные - носили только красные треугольники.
В строю подруги удивленно смотрели друг на друга. Все стриженные, в платьях из полосатой мешковины, в туфлях-колодках на деревянной подошве.
- Девочки, откуда вы? - спрашивали одни.
-Да, вы что? Не узнаете? - отвечали другие.
- Шнель! Шнель!
В бараках каждой определили свое место на нарах в три яруса. Матрасы и подушки набиты стружкой, которая кололась. Но радовались и этому, лишь бы прилечь.
Из исторической справки.
В 4 часа утра в лагере был подъем и выход на построение, длившееся более двух часов в любую погоду. Потом - на работу. В 12 часов обед и вновь построение. Было еще многочасовое вечернее построение.
Новички "сидели"на карантине. "Сидели" - в прямом смысле слова. После завтрака узниц оставляли за столами до следующей переклички и так весь "рабочий" день. Разговаривать и передвигаться не разрешалось. Такое бессмысленное сидение изматывало хуже, чем работа.
После месячного карантина – Анюта, как и большинство новичков, попали на благоустройство лагеря. Работа каторжная.
Едва передвигавшие ноги женщины возили тачки с песком или шлаком. Бывало, тачку так загрузят, что еле с места сдвинешь. А везти надо по доске. Потеряла равновесие - надзирательница тут как тут: "Шнель! Шнель!" И палкой по спине.
Или еще "веселое" занятие - таскать на плечах пожарную "кишку". Из нее поливали каток, которым утрамбовывали шлак. "Кишка" вся в дырах, из них свищет вода. А уже зима, холодно. Пришла Анюта как-то в барак, а платье широкое, длинное, так обледенело, что снять невозможно. Тогда она просто вылезла из-под него. А платье так и осталось стоять колом.
Таскала она и каток, в который впрягались до трех десятков изможденных женщин. Оттуда попала на швейную фабрику, пришивала пуговицы.
"Почему?"
Всякое было на фабрике. Был надзиратель Биндер, толстый, жирный. Этот любил бить работницу ящиками по голове или большими портняжными ножницами. Увидев кровь, зверел и мчался к другой жертве.
На фабрике был с Анютой такой случай. Один надзиратель-немец завел привычку подходить к ней и спрашивать:
-Ты, русская?
- Да, - отвечала Анюта, вставая.
-Военнопленная?
-Да.
-Сейчас я буду тебя бить.
-Почему?
Бил немец наотмашь, а на пальцах у него металлические кольца. Он, видимо, решил добить Анюту, изводя ее при этом вопросами. Анюта поняла, что ей не выдержать. Когда в очередной раз немец замахнулся на нее, она от страха быстро присела и шмыгнула под стол. Эсэсовец, промахнувшись, крутанулся и чуть не упал. Но преследовать Анюту не стал, а ударил сидевшую напротив узницу, которая злорадно улыбалась (были в лагере и такие люди), когда избивали Анюту.
"Анечка, мужайся!"
Поняла Анюта, что нельзя ей больше попадаться на глаза надзирателю. Нарочно обварила себе кипятком руку и наутро пошла в лазарет за освобождением. Фельдшеру сказала, что супом обварилась. Он поворчал, но освобождение от работы выписал. Обрадовалась Анюта, думала: отосплюсь. Но на другой день собирают всех срочно на построение: отбор в крематорий.
Испугалась Анюта. С распухшей рукой быть ей в печке. Подруги помогли, кое-как засунули руку в длинный рукав. Девушки подбодрили ее: "Анечка, крепись, мужайся!" Мелькнула мысль, если поведут в крематорий - броситься на проволоку под высоким напряжением.
Выручила Анница, чешка, бригадир. Поставила в свою колонну, а освобождение порвала и закопала.
Стоит Анюта и трет лицо, чтобы хоть немного порозовело. И кусает в кровь губы.
Идут вдоль колонны комендант лагеря и врач, отбирают тех, кто бледный, кто еле держится на ногах. Анюта молится про себя: "Господи, пронеси". Пронесло. А взяли тогда 200 человек.
"Веселые минутки"
Да, были и такие минуты в лагере.
Вот случай. Как-то на место Анюты, которая пряталась от своего преследователя, уселась другая заключенная, Марийка, и разговорилась с соседкой. Немец-надзиратель подошел незаметно и ударил Марийку, она задела миску с баландой, из которой ела соседка. Миска "пошла" кругами по столу. Немец бьет Марийку по щекам, а та ловит миску и кричит, отмахиваясь: "Да, подожди ты, миска упадет! Баланда "капут"! Это развеселило эсэсовца. Он так хохотал!
Миску Марийка спасла. Баланда была доедена. Женщины тоже смеялись. Однако жалели, что во время разыгравшейся сцены затерялась куда-то хлебная корочка.
Из исторической справки
Питание было обычное для лагерей. Утром - кружка эрзац-кофе (желудевого). В обед - миска супа из овощей (капуста, брюква) и 2 картофелины в мундире. Вечером - такой же суп и 150-200 г зрзац-хлеба.
Попробуй, не сойди с ума!
По словам Анны Тимофеевны, эсэсовцы не различали национальностей. Немки имели кое-какие преимущества при распределении на работу. Но били и жгли в крематории одинаково всех неугодных. Однако сами заключенные по-разному воспринимали и переносили лагерную жизнь. Русские, например, чаще всех теряли рассудок. Немки страдали от кожных заболеваний и по этой причине чаще попадали в крематорий. Француженок мучила ангина.
Сойти с ума - считалось в лагере обыденным явлением. Попробуй, не сойди, если каждый день нечеловеческие физические и моральные пытки!
Из исторической справки.
Широко в лагере применялись штрафы и наказания за нарушение режима. За этим следили полицаи и агенты, которые вербовались из самих заключенных.
Нарушение режима:
1 .Ношение недозволенных добавлений к одежде, например, поясков, косынок, одеял (под платьем для тепла).
2.Хождение в другие блоки.
З.Опоздание и шум на построении.
4.Невыполнение норм выработки и т.д.
В наказание каждый месяц стригли волосы, избивали палками от 25 до 100 ударов, с интервалами, чтобы не убить насмерть; морили голодом в течение нескольких дней, заставляли стоять дополнительные часы на построении; запирали в карцере или в штрафном блоке и т.д.
"Ротармее"
В лагере действовала подпольная организация. Создали ее советские военнопленные. Называлась она "Ротармее" ("Красная армия"). Ее руководителем была Евгения Лазаревна Клемм, историк, преподаватель одесского университета. Цели организации были простые: выжить самим и помочь другим. Были в этой организации и чешки, и немки-коммунистки: Эрика Бухман, Роза Тельман. Но доверяли только самым проверенным. Боялись провокаций.
Одной из первых крупных акций подпольщиков была демонстрация в выходной день. Эсэсовцы завели привычку по воскресеньям выгонять измученных узниц из бараков и муштровать их на плацу.
В очередное воскресенье колонны узниц, маршируя навстречу друг другу, "печатали" шаг, а когда поравнялись друг с другом, то вверх по команде полетели сжатые кулаки и загремело: "Ротфронт! Дружба! Дружба!" А затем запели "Интернационал". Его знали все, и каждый пел на своем языке.
Эсэсовцы засвистели. Залаяли собаки. Но никого из узниц не тронули. Испугались. И больше по выходным на плац не выводили.
Самой значительной акцией подпольной организации было спасение детей.
В лагерь прибывали транспорты с детьми. Хороших, крепких ребятишек отбирали для опытов.
Из исторический справки.
Заключенных лагеря использовали для проведения экспериментов. Таких заключенных называли "кроликами". Было оперировано, например, 86 человек. Им пересаживали надкостницу с частью костного мозга, а раны инфицировали. Шесть человек погибли, остальные остались нетрудоспособными.
У непригодных для опытов детей брали кровь, всю до капли. И складывали, обескровленных, в штабеля, а потом сжигали.
В одном из прибывших транспортов оказалось 37 советских ребятишек. Что делать? Подпольщицы решили их спасти. Предупредили ребят (самой маленькой девочке было 4 года, а самой большой - 12 лет), чтобы они держались в строю вместе и не кричали, когда их будут "воровать". После бани, в сутолоке ребятишек по одиночке вывели из строя и спрятали в бараке под нарами. Когда эсэсовцы хватились и пришли в барак, женщины встали стеной и сказали: "Не отдадим. Что с ними будет, то и с нами". Сначала на детей не давали паек и женщины делились с ними хлебом и баландой.
Авторитет подпольной организации был настолько велик в лагере, что подвигал узниц на героические поступки. Однажды произошел такой случай.
Заключенная француженка подняла на руки ослабевшую женщину и пронесла ее на виду всего лагеря и оторопевших эсэсовцев в лазарет. Подобное милосердие было строго-настрого запрещено. Смелость узницы была настолько ошеломляющей, что эсэсовцы не тронули ее. А символ мужества и солидарности - французская женщина с русской на руках - был навечно воплощен в бронзовом монументе, созданном после войны в Равенсбрюке по воле бывших заключенных концлагеря.
"Братики! Спасите!"
В конце апреля 1945 г. перед приходом Красной армии эсэсовцы решили вывести всех заключенных из лагеря. Построили в колонну и объявили, что скоро все будут на "свободе", при этом комендант показал рукой на небо. Жест этот был в лагере хорошо известен и означал смерть.
Колонну выгнали за ворота и повели по улицам. Блестело на солнце живописное озеро, вдоль которого расположились аккуратные домики. По воде скользили лодки, на берегу играли дети. Из домов кричали: "Руссиш! Война капут! Гитлер капут!" Во время марша колонны подпольщиками был устроен побег Розы Тельман. Весть эта мгновенно пронеслась по рядам и люди, воодушевленные ею рискуя жизнью, запели: "Вставай, проклятьем заклейменный..."
Эсэсовцы завели колонну в лес. Расстрел? Узницы приготовились. Разделились на группы и поделили детей. Уложили ребятишек, а сами легли на них веером, руки - на плечи друг другу. Похлопывание по плечу соседа означало, что ты еще жива. Детям объяснили: "После расстрела не вылезайте, сидите до темноты. Потом идите в лес и выходите только к тем, у кого зеленая форма и звездочки на пилотках.
Когда прогремели выстрелы, женщины подали друг другу знак, что живы еще. Команда: "Встать!" Снова повели людей. Вышли в поле. И вдруг советские самолеты. Один "ястребок" пролетел низко-низко над колонной.
"- Братики, помогите! Спасите!" - кричали женщины. Затем достали заранее приготовленные красные косынки, и давай размахивать ими. Через некоторое время показались советские танки. Охрана стала разбегаться.
Советские танкисты увезли сначала больных и детей. А утром 1-го мая колонна бывших узниц Равенсбрюка вошла в занятый советскими войсками город.
|
А.Т. Голикова у своего дома. Июнь 1953 |
А.Т. Голикова со своими дочерьми - Анной и Верой. с. Царево. 1950
А.Т. Голикова с дочерью Машей, зятем Яшей
и внучкой Валерией (5 мес.). Целинный совхоз "Энтузиаст". 1959
Фото 1987г.
|
 |
А.Т. Голикова на встрече со школьниками. Фото 1975 г. |
А.Т. Голикова со своей подругой.
Фото 1996 г. |
Послесловие
Анна Тимофеевна готова была вспоминать, рассказывать о своей военной судьбе еще и еще. Не чувствовалось ни в ее поведении, ни в ее голосе душевной надломленности и даже сожаления о прожитых страшных годах плена. Только сильное волнение, которое невольно передавалось и собеседнику. И все же однажды нотки горечи прозвучали в ее голосе, когда она упомянула еще об одном случае из ее жизни, что произошел совсем недавно.
Все послевоенные годы Анна Тимофеевна щедро делилась с людьми, и особенно со школьниками, своими воспоминаниями. Дарила музеям, школам и просто людям фотографии и книги, рассказывающие о концлагере. И вот однажды к Анне Тимофеевне пришел знакомый и принес ее фотографию, которую она когда-то передала в школьный музей, и которую он нашел на школьном дворе.
Много ли знают о войне сегодняшние школьники? И если что-то известно им о горькой и героической судьбе того поколения, то почему к священной памяти о ней относятся они порой так равнодушно?
Ю.3олотов
// Какой ценой досталась нам победа. – Красноармейск, 2005. – С.108-118
Слева - А.Т. Голикова, справа ее подруга Е.З. Развадская.
Красноармейск. 1985
Вечер встречи с А.Т. Голиковой в Детской библиотеке. 1990 г.
Вечер встречи с А.Т. Голиковой в Детской библиотеке. 1990 г.
Библиография:
3олотов Ю. Война и плен // Какой ценой досталась нам победа. – Красноармейск, 2005. – С.108-118
Золотов Ю. Война и плен // Городок. - 1996. - №17. - С.2
Золотов Ю. Равенсбрюк // Городок. - 1996. - №21. - С.5
|
