Родился я 31 декабря 1920г. в поселке Вознесенской фабрики. Мою бабушку звали Марфа Ивановна, дедушку Василий Романович (оба родом из Киржачского района Владимирской губернии), маму Наталья Васильевна (1890-1965). Мои родители родом с Украины, из Одессы. Отца, Михаила Филипповича Лагодина, я не почти не знал, потому что он погиб еще на Гражданской войне.
В 14 лет. 1934 год |
В 5 лет. 1925 год |
На фото: Детская техническая станция. Члены фотокружка. 1935
Внизу слева-направо: Федоров (позднее стал летчиком и погиб на войне), Василий Душков, Василий Лагодин, во втором ряду слева-направо: Евгений Крючковский, Александр Малышев
Учась в школе, вместе со своими друзьями примерно с 1937г. я посещал ДТС (ДТС - Детская техническая станция, первая из них в нашей стране открылась в Москве в 1926 году. Прим. мое. – А.З. ) Здесь, в деревянном доме, было много кружков: фото, радио, планерный и слесарный кружки. Где находился этот дом? Если идти от Миндерского дома к реке, свернуть направо, там, под горкой, на которой сейчас стоит детский садик стоял небольшой деревянный домик. Слесарное дело здесь преподавал Игнат Игнатович, в фотокружке - Воронов. Помню, как мы ходили в кинотеатр к Бредневу, подбирали там пленки с кадрами из фильмов, которые они выбрасывали. Мы их переснимали с помощью фотоаппарата и печатали снимки. Так и учились. У меня был фотоаппарат «Фотокор» ( Первый отечественный фотоаппарат массового производства. Его в 1930г. начал выпускать Ленинградский государственный оптико - механический завод, скопировав немецкую камеру "Цейсс- Иконта». – Прим. мое. – А.З. ) и тренога.
На фото: участники духового оркестра фабрики им. КРАФ. 1930-е
Слева-направо: Макаров, Леонид Трыков, Василий Лагодин.
Вот довоенное фото. На ней Ленька Трыков. Он был руководителем оркестра. Был он не очень порядочным. В оркестре распределяли деньки по классу (маркам) инструментов, а он постоянно забирал себе большую часть. Играли мы не всех торжественных мероприятиях в городе – на митингах, демонстрациях, шествиях, на танцах, которые обычно устраивались по субботам. Деньги нам платили только за игру на похоронах, кто не мог платить, рассчитывались водкой или спиртом. Если дело было зимой, спирт мы заливали в клапана инструментов, чтобы не замерзали во время игры. Ну а большую часть, конечно же, выпивали. Деньги делили так: первая марка – труба, баритон, кларнет, вторая марка – бас, третья – остальные инструменты (альт, тенор и др.) Я начал играть в оркестре учась в 7 классе. В оркестре была даже одна девушка – Нина Петрашова (вторая труба). В это время началось строительство полигона. Там решили организовывать свой оркестр. Закупили инструменты. Они были богатыми, в деньгах не ограничены, а вот музыкантов у них не было. Поэтому они переманили к себе музыкантов из фабричного оркестра, приодели их, хорошо кормили. В фабричный оркестр стали пробоваться новые капельмейстеры, сначала один, потом другой – по фамилии Воробьев, но последний проработал не больше полугода. После него, к нам на фабрику из Москвы приехал капельмейстер Алексей Иванович Синайский. У Синайского что-то случилось в Москве, он бросил там все и приехал сюда по заявке фабкома, искавшей капельмейстера для нашего оркестра.
Алексей Иванович возил нас в Москву, в консерваторию. Доставал нам билеты. В Москву мы добирались так. До Софрино шли пешком, потом на кукушке до Москвы. Помню, однажды он привез нас на концерт, посвященный выпуску военных дирижеров. Он показывал нам профессоров консерватории – вот Блажевич ( Владислав Михайлович Блажевич (1881-1942 ) – тромбонист, педагог, дирижер, композитор, профессор Московской консерватории. - Прим. мое. – А.З. ), вот другие профессора. Они увидели нашу отличающуюся скромной одеждой кучку ребят, увидели и своего старого знакомого - Алексея Ивановича, подозвали к себе. На концерте нас поразили инструменты. Алексей Иванович говорил нам: смотрите, вот редкая труба, из томпака, а вот кларнеты из редчайшего эбонита.
У него были редкие организаторские способности. Помню, на репетиции он брал ножку от стула и стучал по нашим пюпитрам, если мы неправильно брали ноту. Дальнейшая судьба Синайского мне неизвестна. Перед войной ему было лет 40, так что он вполне мог попасть на фронт.
Фото 1941 года. В.М. Лагодин в 92 погранотряде
В 1940 я был призван в Красную Армию – в 92-й погранотряд, находившийся в Перемышле. Перемышль в то время разделялся на две части рекой Сан. На одной располагались советские войска, на другой – немецкие.
Около 4 часов утра 22 июня 1941г. часть, в которой я находился, приняла бой на границе с наступающими немецкими войсками. Вспоминаю, как проснулся от громкого голоса начальника заставы: «Застава, в ружье»! Мигом собрался: на ремне два подсумка по 30 патронов каждый, патронташ с 50 патронами, две осколочные гранаты, противогаз и саперская лопатка, в одной руке - винтовка-драгунка (винтовка Драгунова образца 1891года), в другой - ящик с патронами. «Вместе с напарником я побежал на свои позиции, мы заняли оборону. Послышались крики наших пограничников: «Идут, идут!» Слышим приказ: «Без команды не стрелять!», но уже через несколько минут слева от нас послышались выстрелы. Появились немцы. Они вели себя весьма пренебрежительно по отношению к своему противнику: шли во весь рост, без касок, что-то крича и стреляя.
Командир отдал приказ подпустить неприятеля поближе, чтобы накрыть его прицельным огнем из пулеметов. А на соседних участках уже вовсю гремел бой.
Наконец, пришел и наш черед. А у нас на вооружении винтовки "Драгунки" конца 19 века. Мы начали стрелять в ответ, быстро перезаряжая свои винтовки. Рядом застрекотал ручной пулемет, гораздо эффективнее нас выкашивая немцев. Немцы падали, орали, но шли вперед! Кто в кого попал, разобрать было невозможно. Наконец стрельба затихла, и мы перестали видеть немцев. Начальник комендатуры Харламов дал свой бинокль одному из пограничников и послал его залезть на дерево, чтобы определить местонахождение немцев. Он быстро залез, огляделся и крикнул: «Они убирают раненых и убитых, а с реки к ним идет подкрепление».
Вскоре началась канонада. Сначала разрывы были за нашими укреплениями, и мы с тревогой ждали, когда они приблизятся к нашим позициям. Вновь прозвучал крик: «Идут, идут!» Командир приказал мне набивать диски к ручному пулемету. Я торопился, палец был в крови.
В этот раз повторилось то же, что и в первое наступление: после атаки и обмена выстрелами немцы так и не приблизились к нам. Вновь наступило затишье. К вечеру прибыла группа разведчиков, которая нам сообщила, что в трех километрах в тылу, то есть уже за нами, немцы захватили хутор. Мы оказались между вражескими частями. Поступила команда отходить на новые позиции - как раз за хутором. Переход осуществили ночью. Немцы ночью не воевали, отсыпались. . К утру мы оказались рядом с занятым врагом хутором. Была дана команда выбить немцев из него. К нам подошло подкрепление из других застав. С криками «ура» мы напали на хутор. Немцы, которых оказалось немного, убежали.
Вскоре противник подтянул артиллерию. Позднее мы увидели длинную цепь немцев, впереди которой ехали бронемашины, стрелявшие по хутору. Нам пришлось отступать. В последующие дни мы так и отступали – в перестрелках с немцами, в ожидании, когда подойдут на помощь регулярные войска. Днем мы передвигались лесом, ночью шли по дороге. В эти первые дни войны я потерял своих земляков – пограничников 92-го погранотряда Александра Малышева, Виктора Сосулина, Петра Круглова, Ивана Куркина, политрука Николая Тюлюкина.
Под давлением превосходящих сил противника, пришлось с боями отступать и дальше. Под Винницей меня ранило в ногу, я потерял сознание и очнулся уже в Пироговской больнице в Виннице. Но о полноценном лечении и возвращении в строй не могло быть и речи. Уже на момент моей госпитализации в больнице не было ни врачей, ни медицинских сестер: весь персонал отправили в тыл. Поэтому раненых посадили на автобусы и отвезли к поезду, на вагонах которого были нарисованы большие красные кресты. Поезд шел до Мелитополя два дня.
В пункте назначения раненых перевезли в военный госпиталь, разместившийся в бывшей средней школе. Несмотря на военное положение, раненых кормили хорошо: фрукты, овощи, мясо давали в избытке. О выбывших из строя бойцах и командирах заботились как о настоящих героях первых дней войны и относились к ним как к будущим освободителям.
После госпиталя я был направлен в маршевую роту, но по воле случая попал в 24 погранотряд, что, как выяснилось позднее, спасло мне жизнь, поскольку вся маршевая рота была уничтожена немцами. Затем меня отправили в ВПШ (Высшую пограничную школу) в Москву.
Двойное фото. ББО (Батальон боевого обслуживания (разведка). 1941
Однако, в связи с октябрьским наступлением 1941 года немцев под Москвой, ВПШ была эвакуирована, и меня зачислили в ББО (Батальон боевого обслуживания) мотострелковой дивизии войск НКВД. С этой дивизией я принимал участие в параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Сразу после парада войска уходили на фронт. Меня направили в район Нарофоминска, где мой батальон занял оборону в деревне у самого города. Были тяжелые бои, приходилось десятки раз сдавать свои позиции и снова их отвоевывать. Пришло солидное подкрепление, прибыло много артиллерии и танков. Прибывших из ОМСДОНа (Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения) направили на Сталинградское направление, где велись ожесточенные боевые действия. Я был направлен в 10 мотострелковую дивизию войск НКВД. С этой дивизией я наступал и гнал немцев до самой Курской дуги. Здесь меня ранило во второй раз. Я снова попал в госпиталь, но быстро поправился и вернулся на фронт. Вскоре мне пришлось принимать участие в операции по освобождению Белоруссии «Багратион».
В 1944 г. я был направлен в Вольское авиатехническое училище, по окончании которого был зачислен в 20 авиаполк, где готовил самолеты к боевым вылетам.
В 1946г. я демобилизовался в звании старшего сержанта с тремя орденами - Орденами Отечественной войны I и II степеней, Орденом Красной звезды, медалью "За боевые заслуги" и др. медалями.
Работал военным представителем ВВС, инженером по испытанию авиационных боеприпасов, начальником управления кадров в Министерстве среднего машиностроения.
Поскольку до войны я успел окончить только 9 классов, вернувшись с фронта, 10-й класс оканчивал в школе №2. Потом продолжил учебу. Сначала окончил Институт Марксизма-Ленинизма, где учился с 1949 по 1950гг. Потом окончил Московский юридический институт (учился с 1952 по 1959гг.).
У меня богатая рабочая биография. Где я только не работал! В 1946-1966гг. работал на полигоне военным представителем ВВС, инженером по испытанию авиационных боеприпасов. В 1947-1948 мы испытывали бомбы в районе Коськово и Лукьянцево. На Медвежьей горе у Щелково располагался ЛИС (летно-испытательная станция). Там летчики загружали бомбы и сбрасывали их на земли бывших деревень Лукьянцево и Коськово. Они сбрасывали бомбы, а мы измеряли глубину и диаметр воронок. Бывало, что взрыватели не срабатывали. Начальником полигона тогда был Дмитрий Иванов.
Затем я работал в Москве начальником отдела кадров Министерстве среднего машиностроения.
(Министерство среднего машиностроения СССР (Минсредмаш СССР, МСМ СССР) — центральный орган государственного управления СССР, осуществлявший функции по управлению атомной отраслью промышленности и обеспечивавший разработку и производство ядерных боезарядов. - Примеч. мое. - А.З.). Потом в 1966г. был направлен в Узбекистан, где я работал начальников управления кадров, затем в г. Заравшане – председателем горсовета, депутатом в Совете депутатов Навоинского района. До 1970г. работал членом комиссии Верховного Совета Узбекистана по реабилитации осужденных.
В 1970г. вернулся в Красноармейск. Работал заместителем председателя горсовета (председателем тогда был Толотов) с 1971 по 1973гг. Был депутатом городского совета. В 1971г. Стал пенсионером.
Выйдя на пенсию, продолжил работу в Москве. Работал в Исполкоме Октябрьского района г.Москвы, начальником отдела Киргизского полпредства, еще в нескольких местах. Вот уже 26 лет работаю в НИИ глазных болезней РАН.
У меня двое детей, два внука и две внучки.
Парад Победы на Красной площади. 7 ноября 1999.
В.М. Лагодин - первый слева
Воспоминания В.М. Лагодина
записаны А.А. Зражевским
в июле 2011 года
Фотографии и документы:
