В семье было трое детей: Людмила (1925г.р.), Тамара (1934г.р.), брат Владимир (1937г.р.) и бабушка Маркияна Пименовна. Они жили в собственном доме, имели корову и небольшой огород. В поселке была школа, в которой и училась Люда. Она не успела закончить 8-й класс: началась русско-финская война. Отца забрали начальником в тыловой госпиталь. Когда отец вернулся с финской войны, он продолжил работу. Потом началась уже Великая Отечественная война, и отца опять призвали в армию. Его назначили начальником эвакогоспиталя. Потом госпиталь перевели в Сибирь, в г.Чита. Вместе с госпиталем во время войны с Японией ему довелось побывать также в Манчжурии.
Поселок находился в стороне от главных дорог, ближе к Брянским лесам. Люди жили без вестей о состоянии дел на фронте. В поселке царило безвластие, было много мародеров. Одну из соседок Люды они убили. Жителей не кому было от них защищать. Однажды родители Люды, переговорив с соседями, собрали вместе своих детей и отправили их прорываться к своим. Когда дети дошли до шоссе, то увидели там много машин советских войск. Солдаты отправили их обратно и сказали, что немцы их уже обошли, и теперь они находятся в тылу врага. Мать и бабушка плакали навзрыд, когда дети вернулись обратно и сообщили эту новость.
Пришлось учиться выживать на старом месте. Люда с мамой брали санки и ходили в лес за дровами. Соседка была очень сноровистая, и научила Люду косить сено. Вместе они заготавливали сено для коровы, ставили стог. Поэтому у них всегда было свое молоко. Они выращивали картошку, и она тоже их выручала в то голодное время. Люда рисовала на листах бумаги изображения карт, потом колоду карт меняла в соседних деревнях на хлеб и еду. Из материи, что осталась в запасах, шили платки с бахромой и тоже меняли на еду. И все равно жили впроголодь. Бабушка даже ходила просить милостыню. Так они пережили зиму 1941-1942 года.
Немцы бывали у них набегами, что им было нужно забирали и уходили. Некоторое время в доме у Люды жили три немца, которые, как она вспоминает, к ним относились неплохо. Немцы провели свою карательную операцию против партизан в Брянском лесу и уехали.
Весной 1942 г. в поселке создали комендатуру. В мае сделали облаву на молодых парней и мужчин, и увезли их в Германию. А в августе 1942 года из комендатуры всем девушкам от 14 до 20 лет прислали повестки, на сборы дали одни сутки. Бежать было некуда. В наказание тем, кто убежал, расправлялись с их семьями. Так, у знакомых расстреляли родителей.
Девочкам дали один день на сборы. Увезли на открытой платформе по узкоколейке в г. Брянск в лагерь. Там пересадили в товарные вагоны и под охраной отправили в Германию. По дороге останавливали состав на открытых участках, чтобы справить нужду, воду как-то доставали на станциях, ели то, что взяли из дома. Когда их привезли в сборный лагерь на границе с Польшей (в 5 км. от р.Одер), был уже конец августа. Произвели медосмотр, провели санобработку, но не покормили. Потом по полученным заявкам распределили по окрестностям. Людмила попала в г. Крумендорф Цюлленхау. Ее хозяина звали Вилли, а его жену фрау Марта. У хозяев было 10 коров, 4 лошади, у них уже работал один поляк и его сын.
Люда ничего не умела делать. Нужно было научиться доить коров, кормить кур, свиней, мыть посуду, вязать снопы. С непривычки очень болели руки. Вставали в 4 утра. Ели вместе с хозяевами. Утром была болтушка мучная (жидкая каша из муки), без хлеба, запивали ее эрзацкофе. Затем их везли в поле, с собой хозяйка заворачивала 2 кусочка хлеба. На обед была отварная картошка. В год им разрешали закалывать одну свинью, мясо они консервировали и делали заправку, которую добавляли в картошку. На ужин ели картошку в мундире со шкварками из вытопленного животного жира.
В праздники хозяева ходили в церковь, один раз даже взяли с собой Люду.
Люда болела чесоткой, ее показывали врачу. Жила она на 2 этаже в маленькой комнате. Там стояло ведро, и тазик. Воду в кувшин набирали из бачка на кухне, который стоял на плите. Все удобства были на улице. За два с лишним года она ни разу не была в бане. В имевшейся в доме ванне мылись только хозяева.
Подруги, с которыми ее отправили, попали кто куда, одна трудилась в прачечной для солдат, три девочки работали в Берлине официантками. Им выдавали две открытки в месяц, чтобы можно было написать домой. Ответы домашних им передавали. Все письма проверяла цензура.
В январе 1945 г. их освободили советские войска. Хозяева уехали, бросив все. Среди своих оказался солдат, знавший Людиного отца. Он нашел велосипед, ботинки 42-го размера, дал в дорогу кусок хлеба и сказал: «Поезжай до шоссе по этой дороге, а дальше там все едут в одну сторону».
Людмила взяла ботинки, рубашку, кусок материи, стиральный порошок, документы завязала в узелок, села на велосипед и поехала. Доехала до шоссе, увидела семью, едущую на телеге, прицепилась к телеге и дальше ехала с ними. Так было безопаснее и спокойнее. Вечерами они останавливались в пустых домах на ночевку. Так добрались до железнодорожной станции. Теперь нужно было через Польшу пробраться до Бреста. Бросили телегу, лошадь, велосипед, сели в товарняк и доехали до Бреста. Здесь всех, кто возвращался, собирали в специальном пункте. В местном Доме культуры работала комиссия, с каждым разбирались отдельно, кого-то задерживали, кого-то отпускали, выписав пропуск до места назначения. Люде выписали пропуск домой, в п.Сельцо.
Когда Людмила вернулась домой, она увидела, что их дома уже нет: немцы перед отступлением все сожгли. Она узнала, что ее мама к тому времени перебралась в Белоруссию: хотела уехать к родне в Могилев, но поезд завез ее в Бобруйск, где она и поселилась в заброшенном доме.
Люду приютили соседи, жившие, как и другие, в землянках. Потом они дали ей 200 рублей и отправили к матери в Бобруйск. На станции работала ее знакомая, она и достала билет до Брянска, наказала подойти к уборщице, чтобы та за деньги закомпостировала ей билет. Так Люда добралась до Гомеля, где ей нужно было сделать пересадку. На вокзале она увидела знакомую девочку, рядом сидел мужчина, который оказался главным инженером кондитерской фабрики г. Бобруйска. Он подошел к кассе, показал свои документы, представил Люду как работницу фабрики, сказав, что ее документы украли, и девочке выписали билет за ее последние 2р. 60к.
Ночью в поезде проходил контроль, проверяющий документы. Люду высадили за 60 км . до города. Она решила пойти пешком по шпалам. На счастье мимо проезжали люди на дрезине, они ее взяли с собой, довезли до какой то станции, посоветовав, чтобы затем она села в товарняк и так доехала до Бобруйска. Соседи из п. Сельцо дали телеграмму матери и отцу что Люда едет к ним.
Мама Люды нашла работу в лесхозе, по карточкам получала еду, дети ходили в школу. Мама очень боялась за своих детей. Поле, совсем рядом с поселком, было сплошь усеяно минами. Дети в свободное время беззаботно там играли. Почти каждый день приходили известия, что вновь какой-то ребенок подорвался на мине.
Люда устроилась на работу в «Заготзерно» помощником бухгалтера, и проработала там до декабря 1945 года. Потом с помощью родни поехала в г. Ярославль, поступила на курсы при технологическом институте, где сдала на отлично вступительный экзамен, стала студенткой. Участвовала активно в общественной жизни института, состояла в сборной команде Ярославля по легкой атлетике, толкала ядро, метала диск. В 1951 г. окончила с отличием институт и вышла замуж за Олега Наумовича Поляк – студента МАИ.
Члены сборной команды Ярославля по легкой атлетике.
Л.Поляк вторая справа.Фото 1947 г
Муж был из Москвы, его отец работал слесарем на фабрике «Красный Октябрь». Во время войны они были в эвакуации, а когда вернулись, квартиру их уже заняли, и им пришлось поселиться в одной комнате в бараке. Олег в 1952 г. окончил институт, и молодая семья по направлению приехала в г. Красноармейск. Жили в общежитии – сначала рядом с «дивизионом», потом в доме, где жил В. Ковшов, потом им дали свою квартиру. У Людмилы Антоновны двое детей: сын Евгений (1953г.р.), живет в Москве – имеет двоих детей и один внук, дочь Елена (1959г.р.) живет в Красноармейске, работает в Москве.
