Страницы истории основания Вознесенской мануфактуры
|
Местная газета писала:
Карташев А. Рождение фабрики
Легенда, переходящая из поколения в поколение, к нам дошла в таком содержании. Между небольшими крестьянскими поселениями Лепешки, Путилово и Муромцево, в лесных чащах, у реки были стоянки воров. Отсюда получила и название и река Воря. В числе воров был Лепешкин.
В суровый 1812 год, когда русский народ защищал свою Родину от иноземных захватчиков, Лепешкин со своими приятелями в это время мародерствовал и здорово разбогател. Деньги он не спрятал в кубышку, а пустил в дело – построил фабрику. В официальных документах записано, что в 1818 году братья Василий Логинович и Семен Логинович Лепешкины имели звание купцов первой гильдии. В 1823 году уже существовал торговый дом братьев Лепешкиных в Москве.
В стороне от проезжих дорог, с целью иметь дешевые рабочие руки, два брата-купца решили строить фабрику в этой лесной глуши.
До наших дней сохранилось ветхое небольшое здание у «висячего» моста – это первый дом, заложенный в нашем городе, а за ним был построен рабочий корпус, где сейчас находится 8-летняя школа. В нем были установлены 182 прядильные машины, 3 паровых двигателя (в 22, 25 и 40 лошадиных сил) и одно гидроколесо в 25 лошадиных сил (турбина).
В 1835 году прогудел первый гудок, возвестив о том, что у села Муромцево, Дмитровского уезда, Московской губернии начала работать Вознесенская бумагопрядильная мануфактура купцов Семена и Василия Лепешкиных.
Местечко вокруг фабрики с каждым годом становилось все оживленнее. По окрестным деревням распространились слухи, что на фабрике можно прокормиться. Постепенно все население близлежащих деревень было привлечено к фабрике. Одни работали на фабрике, другие, имеющие лошадей, подвозили на фабрику сырье, продовольствие, топливо и другие товары.
Время шло, владельцы фабрики постепенно начали богатеть. В 1840 году они построили новый рабочий корпус, так называемый «узкий корпус», где сейчас находится механическая мастерская и первая электроподстанция.
Фабрикой в основном занимался Семен Лепешкин, а его брат Василий кроме купеческих дел был связан с церковью. В 1836 году он был церковным старостой Благовещенского собора в Кремле.
Василий Лепешкин умер в период пуска нового рабочего корпуса. После 2-летней судебной тяжбы с семьей умершего Семен Лепешкин в 1842 году становится единственным хозяином фабрики.
Существовавшее крепостное право затрудняло наем рабочей силы на фабрику. Лепешкин покупает у помещиков Дубровиных в Калужской губернии, Мосальского уезда 500 крепостных крестьян на 8 лет.
В 1844 году купленные у помещиков крестьяне отказались работать. Причина отказа: оставшиеся семьи рабочих крепостных у помещика сильно притеснялись последним, незаконно взыскивались с них подати, заставляли их работать сверх фабричной барщины.
500 рабочих – крепостных, бросив работу, направились в Москву добиваться прав, возглавил их Тит Дмитриев. (Фамилии рабочих в списках владелец фабрики не писал. Вплоть до 1917 года во всех книгах записано имя и отчество рабочего. Служащие и инженерно-технические работники в книгах регистрировались по фамилиям).
В 20 верстах от Москвы крестьяне были остановлены князем Вяземским, который имел цель вернуть их на фабрику. Но рабочие после переговоров с Вяземским продолжали путь в Москву.
Пройдя еще 5 верст, они были встречены Московским губернатором Капнистом. Последний имел 25 казаков и роту пехоты.
После полицейского внушения вожак Тит Дмитриев, а с ним Леон Емельянов, Трофим Михеев, Фадей Иванов, Прохор Артемьев и Лукьян Александров были арестованы и посажены в тюрьму. Кроме этого 19 человек были отправлены в московскую смирительную тюрьму, а остальные 475 человек возвращены на фабрику к Лепешкину. Так закончилась первая забастовка наших рабочих.
Позднее Лепешкин был вынужден отправить крестьян к помещикам Дубровиным.
Семен Лепешкин с целью повышения прибыли заставлял детей до 12 лет работать ночью. Рабочие фабрики в знак протеста объявили в 1845 году новую вторую по счету забастовку.
Впоследствии Лепешкин был вынужден отменить ночные работы для детей до 12 лет. Рабочие одержали свою первую победу. После этой забастовки рабочих нашей фабрики царское правительство вынуждено было издать указ от 7 августа 1845 года о запрещении ночного детского труда.
Семен Лепешкин, разбогатев на эксплуатации народа, в 1850 году построил еще один рабочий корпус (ул. Свердлова, 2). Затем добился разрешения на покупку самоткацких станков, приобретает оборудование для отделки материала. Фабрика превращается в комбинат и становится одной из крупнейших фабрик в Московской губернии. Развивая свою деятельность, он ведет торговлю с 30 купцами в различных городах России. Участвует в Нижегородской ярмарке.
За счет жестокой эксплуатации рабочих Лепешкин получает большие прибыли. Он расходует их не на улучшение материального положения рабочих, а жертвует деньги монастырям, как внутри страны, так и заграницу. (Сохранились благодарственные письма Лепешкину от монастырей). Участвует в различных благотворительных обществах, куда так же вкладывает большие суммы денег.
В результате такой бурной деятельности Семен Лепешкин добивается личных «успехов». Его избирают членом торгового совета при министерстве, а царское правительство за «заслуги» награждает его золотой медалью, золотым перстнем, орденом Святослава и дает ему звание почетного гражданина коммерции советника.
Заботясь о себе, Лепешкин проявляет «заботу» и о рабочих. В 1848 году строит на фабрике церковь и добивается разрешения синода об открытии церковного прихода, в то время, когда вокруг имелось три прихода: Муромцевский, Путиловский и Царевский.
Рабочие же продолжали работать от 12 до 13 с половиной часов в сутки. Их дети работали наравне со взрослыми. «Разницы для малолетних нет», писал Дмитровский уездный исправник Ярославич Московскому губернатору.
Получали за эти долгие часы работы от 4 до 24 рублей в месяц взрослые, а малолетние – от 2 до 6 рублей.
Ведя полунищенский образ жизни, рабочие знали только кабак и церковь.
Семен Лепешкин умер в 1853 году, а в 1858 году умерла его жена. Фабрика переходит во владение его двух сыновей Василия и Дмитрия и получает новое название – Вознесенская мануфактура Семена Лепешкина и сыновей.
Новые хозяева, получившие в наследство фабрику со всем оборудованием, так же получили все права и звания, какими обладал их отец. А главное – они получили в наследство умение наживать капиталы за счет эксплуатации рабочих.
В начале своей деятельности братья Лепешкины расширили фабрику. В 1860 году они построили и пустили в эксплуатацию еще один рабочий корпус, где сейчас находится центральный магазин. Рабочие вынуждены покупать в хозяйской лавке все товары и продукты по повышенным ценам, несмотря на их низкое качество. Других лавок по близости не было. Хозяева ревностно следили за тем, чтобы рабочие нигде больше не покупали продуктов и товаров на стороне.
К последнему приведу случай, относящийся к более позднему периоду, о котором рассказал пенсионер Ларионов Василий Ларионович.
Управляющий Миндер шел как-то домой и около своего дома встретил работницу, которая несла связку баранок. Миндер спросил у работницы, где она купила их. Узнав о том, что баранки куплены за воротами, у Талицких торговцев, Миндер взял у женщины эти баранки и бросил их в грязь. Работнице сказал, чтобы она больше там не покупала. Дал ей записку на получение в лавке баранок бесплатно.
В этом же 1860 году умирает Василий Лепешкин. Снова судебная тяжба Дмитрия Лепешкина с женой умершего Варварой Яковлевной. В результате был подписан акт о разделе имущества. Последняя получила часть лесной рощи и дома в Москве, а Дмитрий Лепешкин получил фабрику.
Став полновластным хозяином, Дмитрий Лепешкин покупает машины и оборудование, причем все иностранное, т. к. в России было своих машиностроительных заводов.
В 1869 году фабрику крутят 5 паровых машин и 220 лошадиных сил. Работают 66 мюльных машин в 44 тысячи веретен, 12 ватерных и крутильных машин в 27 тысяч веретен, 748 ткацких станков.
(Рабочее движение в России XIX века, т. II , стр. 713).
Дмитрий Лепешкин приобретает землю с лесом при с. Петровском – 2922 десятин 960 сажен. Это поместье называлось Никольской Лесной дачей (ныне лес от пионерлагеря «Алексеевка» до деревни «Кресты») и 2882 десятины 1956 сажен при селе Филипповском, Покровского уезда, Владимирской губернии. Поместье это называлось Мележской лесой дачей. Приобретает писчебумажную фабрику (называлась она Никольской при с. Богородском, Богородского уезда).
(Из устава товарищества §1 и §2).
С расширением фабрики – увеличилась потребность в топливе. Гужевой транспорт, видимо, не устраивал Лепешкина и он начал в 1876 году вести переписку о приобретении рельсов для постройки железной дороги.
(Из письма Шликейзен от 1 апреля 1876 г .)
Умел Лепешкин выжимать пот из рабочих и неслучайно в 70-х годах прибыль его составляла около 2 миллионов рублей. Но из этой прибыли рабочим доставалась мизерная доля для улучшения их материально-бытовых условий.
Всего построил он для рабочих 579 квадратных метров жилищ. И это для двух тысяч рабочих. Зато он смог исполнить каприз своей дочери, которая прислала письмо из Берлина с просьбой выслать ей 2000 рублей серебром, так как нашла себе поклонника.
(Из письма, сохранившегося в архиве).
Жилищные условия рабочих были очень тяжелые. Это признавалось даже представителями власти.
Дмитровский исправник в своих донесениях писал:
«Рабочие живут большей частью в своих селениях, те же, кои живут на фабрике, казарменно, хотя и размещены мужчины от женщин отдельно, а так же отдельно семейные, но помещение не представляет удобств для здоровья их как по чистоте, так и по кубатуре воздуха».
(Рабочее движение в России, т. II , стр. 554).
Грамотность рабочих была очень низкой. Она составляла 8 процентов. Дмитрий Лепешкин один из многих фабрикантов все же строит школу на 125 мест, при трех учителях (грамматики, пения и рисования) и как принадлежность к тому периоду был поп со своим законом божьим.
Лепешкин строит больницу, в которой работает один врач Брызгалов, но и он по совместительству обслуживает Царевскую и Хотьковскую фабрики.
Во и все, что сделал Лепешкин для рабочих, имея такие большие прибыли.
После отмены крепостного права в России в 1861 году промышленность стала быстро развиваться. С развитием промышленности началось укрепление капитала. Дмитрий Лепешкин так же решил объединить свой капитал с другими. Он организует «Товарищество Вознесенской мануфактуры Семена Лепешкина сыновей».
// Красноармейский текстильщик. - 1967. – 5 янв. - №1 (792). – С2; 19 янв. - №3 (794). – С.2
Вознесенская бумагопрядильная и плисовая мануфактура Лепешкиных
в Дмитровском уезде Московской губернии. Гравюра 1845 года
|
|
|
|
|
|
Кноп Андрей (Андреас) Львович,
барон (1855-1927)
- действительный статский советник
(1912 г .), директор-распорядитель торгового дома "Людвиг Кноп"(1901-1916), председатель правления товарищества "Эмиль Циндель" (с 1901 г .), председатель совета Московского учётного банка, председатель правления товарищества "Волокно" (преемник торгового дома "Людвиг Кноп"), директор правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры, директор правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С.Лепешкина сыновей, директор правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член совета Московского торгового банка, член правления Андреевского хлопко-промышленного товарищества, член правления Потеляховского хлопко-промышленного товарищества, член правления Товарищества на паях для внутренней и вывозной торговли мануфактурными изделиями, член совета Московского частного коммерческого банка, член правления Московско-Волжско-Бакинского нефтепромышленного товарищества. Иллюстрация из альбома "Кренгольмская мануфактура. Историческое описание, составленное по случаю 50-летия её существования" СПб. 1907 г .
|
Прове Иван (Иоганн) Карлович
(1833-1901)
- коммерции советник, директор правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры (с 1883), совладелец торгового дома "Людвиг Кноп", член совета Московского купеческого банка, член совета Русско-Китайского банка, директор Московского страхового от огня общества (1875-1901), председатель правления товарищества "Эмиль Циндель" (с 1874), член правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член правления Товарищества Измайловской мануфактуры, член правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С.Лепешкина сыновей, член правления Товарищества мануфактур, основанных И.И.Скворцовым, член правления Товарищества каменноугольных копей и химических заводов Р.Гилля, учредитель благотворительного общества при московской Басманной больнице.
Фото О.Ренара. Иллюстрация из книги "Двадцатипятилетие товарищества ситценабивной мануфактуры "Эмиль Циндель" в Москве. 1874-1899" М. 1899.
|
Кноп Фёдор (Теодор) Львович,
барон (1848-1931)
- член совета Московского купеческого банка, член совета Московского частного коммерческого банка, член правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член правления Товарищества Измайловской мануфактуры, член правления Товарищества мануфактур Барановых, член правления Товарищества Даниловской мануфактуры, член правления Товарищества мануфактур Н.Н.Коншина, член правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С.Лепешкина сыновей, член правления Товарищества каменноугольных копей и химических заводов Р.Гилля, член правления Товарищества Садковской мануфактуры И.Дёмина.
Иллюстрация из альбома "Кренгольмская мануфактура. Историческое описание, составленное по случаю 50-летия её существования" СПб. 1907 г .
|
Директора правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры в 1895 г .
Стоят, слева: Шокрос Владимир Иванович, Ган Адольф Фёдорович. Сидят, слева: Прове Иван Карлович, Солдатёнков Козьма Терентьевич и барон Кноп Андрей Львович. Прове Иван (Иоганн) Карлович (1833-1901) - коммерции советник, директор правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры (с 1883 г .), совладелец торгового дома "Людвиг Кноп", член совета Московского купеческого банка, член совета Русско-Китайского банка, директор Московского страхового от огня общества (1875-1901), председатель правления товарищества "Эмиль Циндель" (с 1874 г .), член правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член правления Товарищества Измайловской мануфактуры, член правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С.Лепешкина сыновей, член правления Товарищества мануфактур, основанных И.И.Скворцовым, член правления Товарищества каменноугольных копей и химических заводов Р.Гилля, учредитель благотворительного общества при московской Басманной больнице.
Иллюстрация из альбома "Кренгольмская мануфактура. Историческое описание, составленное по случаю 50-летия её существования" СПб. 1907 г .
Особняк И.Прове на Новой Басманной в Москве
Справа от фабричных ворот - бывший рабочий корпус, построенный в 1850г., переделанный под жилье рабочих
(Андреевская казарма).
Узкий корпус, угол которого виден слева - постройка 1840г. Фото 1890-х
Вид на прядильный корпус, построенный в 1860г.
На переднем плане кочегарка. Фото 1890-х
Яков Прокофьевич Яковлев, лесник Лепешинского лесничества. 1890
Вид на дореволюционную фабрику из Егорьевской казармы
Штрафы на Вознесенской фабрике
Для справки: рабочий на Вознесенской фабрике получал 12-17 рублей в месяц
На работе:
За прогул – 1 рубль, но не больше 3 руб.
За несвоевременную явку на работу – до 1 руб.
За самовольный уход с работы – до 1 руб.
За несоблюдение осторожности с огнем – до 1 руб. или увольнение
За несоблюдение чистоты и опрятности в помещениях – до 1 руб.
За непослушание – до 1 руб.
За приход на работу в пьяном виде – до 1 руб.
За курение в неустановленном месте – до 1 руб.
Дома (все штрафы до 1 руб.):
За несоблюдение чистоты
За разведение самовара в неустановленном месте
За несоблюдение тишины, драки
За игру в карты на деньги
За посещение мужчинами женского общежития после 10 часов вечера
За допуск к ночлегу родственников без разрешения администрации
За позднее возвращение в общежитие – зимой после 8 часов, летом после 10 часов вечера
Жизнь на фабрике
Территория фабрики с жилыми строениями была обнесена досчатым забором высотой 3 метра с колючей проволокой, местами поверх забора были набиты острые кованые гвозди. Фабричные корпуса от казарм отделял решетчатый забор с двумя воротами. В воротах рабочих обыскивали сторожа в присутствии смотрителей и полицейских. На фабрике действовала местная полиция - урядник и три сторожа.
Для въезда и входа существовали трое ворот: Московские - кирпичные, Банные и Муромцевские - деревянные. У ворот круглосуточно дежурили сторожа. Въезд постороннего транспорта был разрешен только по пропускам. В вечернее время вход и въезд на территорию фабрики прекращался после 10 часов летом и после 8 часов зимой. По другим сведениям, свободный проход в ворота разрешался с 3 часов утра до 23 часов вечера, а с 23 до 3 - ворота закрывались, и проход был строго запрещен, только в
исключительных случаях разрешался проход через специальную калитку.
Фабричный народ разделялся на рабочих и служащих. Служащие жили в отдельных домах и квартирах, рабочие - в казармах и окружающих деревнях. В казармах, как правило, в одной комнате жили по две семьи, каждая семья занимала по "сторонке". При почтовой переписке рабочие указывали свои адреса: п/о Пушкино Московской губернии, Вознесенская фабрика, наименование казармы и номер каморки. Почтовый ящик находился в главной конторе. Присылаемые рабочим письма выдавались вечером в рабочие дни в конторе, а газеты и письма служащим и администрации доставлялись им на квартиру конторскими мальчиками.
Казармы с дореволюционных времен назывались именами хозяев Вознесенской фабрики: Андреевская (по имени Андрея Кнопа), Владимирская (по имени Владимира Бера), Ивановская (по имени Ивана Прове), Федоровская (отбельный корпус, по имени Федора Платта). Построенная в 1904-1905 годах новая казарма получила название Георгиевской (по имени управляющего Миндера).
Казармы имели коридорную систему с каморками по 15 кв.м., в каждой жили по две семьи. Мужские и женские общежития представляли собой общие залы с двойными нарами в четыре ряда и общими столами для приема пищи. В 1880 году фабрику обследовал санитарный врач А.В.Погожев и отметил тяжелые условия жизни рабочих, размещенных в семи спальных корпусах, названных "кабальными".
Как жили в казармах
Молодкина казарма. Проживали 78 человек - привилегированные рабочие, слесари, столяры, конюхи. На одного человека приходилось 2,8 квадратных метра.
Владимирская казарма. Проживали 1430 семейных рабочих. 1,6 км .м. на человека.
Петровская казарма. Проживали мужчины-одиночки, 130 человек, 1,7 кв.м. на человека.
В Колпаковской казарме и в Болашевке проживали женщины-одиночки, на каждую из которых приходилось по 1,3 кв.м.
В Шепелевской казарме проживали 230 мальчиков-подростков, на каждого – 0,9 кв.м.
Гулянье, игры, песни на территории фабрики и в казармах после 10 часов вечера тоже были запрещены. За нарушение правил внутреннего распорядка на работе и в быту рабочих штрафовали в пределах однодневного заработка или увольняли. Распоряжение администрации обжалованию не подлежало.
За что рабочие подвергались штрафам? При среднемесячном заработке рабочих 12-17 рублей, штраф составлял 1 рубль. На работе штраф налагался за прогул, опоздание, самовольный уход с работы, несоблюдение осторожности с огнем (вплоть до увольнения), несоблюдение чистоты, непослушание, приход в пьяном виде, курение. В казармах рабочих штрафовали за разведение самовара в не установленном месте, за драку, несоблюдение тишины, игру в карты на деньги, посещение женского общежития мужчинами после 22 часов, допуск в казарму родственников без разрешения администрации, не разрешался.
Вплоть до 1917 года рабочие и служащие покупали продукты и необходимые товары в фабричной лавке. Торговля шла за наличный расчет и в кредит в пределах заработка работающего. За Московским воротами был воскресный базар.
Л.Н.Толстой, навещая генерала С.С.Урусова в имении Спасское, ныне Спас-Торбеево, посетил Вознесенскую мануфактуру, после чего в своем письме к жене 29 марта 1889 года писал: «Вчера ходил за 10 верст на огромный, бывший лепешкинский завод, где, помнишь, - был бунт... Там 3000 женщин уродуются и гибнут для того, чтобы были дешевле ситцы и барыши Кнопу». (Собр. соч., т.84, письмо N 411). В своем дневнике Л.Н.Толстой записал: «Пьяный дикий народ в трактире, 3000 женщин, вставая в 4 и сходя с работы в 8, и развращаясь, и сокращая жизнь, и уродуя свое поколение, бедствуют (среди соблазнов) в этом заводе для того, чтобы никому не нужный миткаль был дешев, и Кноп имел бы еще деньги, когда он озабочен тем, что не знает, куда девать те, которые есть. Устраивают управление, улучшают его. Для чего? Для того чтобы эта гибель людей и гибель в других видах, могли бы успешно и беспрепятственно продолжаться».
// Из книги "Красноармейск в лицах и фактах".
Вид с поля от железнодорожного моста
Местная газета писала:
Воспоминания Ирины Ивановны Шестериной
Когда мне исполнилось 15 лет, отец сказал: «Вот, что, девка, пора и за работу браться, будет тебе на отцовских хлебах сидеть». И я определилась на банкаброши. Заработок мой был 7 рублей в месяц. На фабрике нас часто били, а по субботам заставляли бесплатно мыть фабричные полы.
На машины работниц ставили за взятки. Подойдет праздник, подмастера и его семью обязательно приглашай на вино, а на «Пасху» без красного яичка на фабрику лучше не приходи, надо было похристосоваться с подмастером. В церковь ходить - это было законом для всех, иначе родители не купят нарядов.
Жилищные условия были кошмарные. Жили в общежитии «Оксюрино», спали вместе на нарах по 15 человек. Огня не было. Бывало, зажжешь лучину, обедать захочешь, глядь у тебя ложку стащили, так и идешь на работу голодным.
На фабрике я отработала 40 лет. Тяжело и много муки нам пришлось перенести в капиталистической России. Теперь с нею покончено навсегда. Раньше каждого родившегося ребенка считали обузой и лишним ртом.
//Краснофлотский ударник.-1935.-21 мая.-№21.-С.1
Подробнее о И.И. Шестериной можно прочитать здесь:
Из воспоминаний Захарова Андрияна Николаевича
1890 г .р., проживающего в г. Владивосток
Сообщаю вам, что на Вознесенской фабрике я работал с 8 июня 1907 года до 18 октября 1911 года т.е. 4 года и 4 месяца. Снимок фото был сделан в 1909 году в июне или июле месяце. Был праздник мастерской в воскресенье. В мастерской была икона образ Богоматери-Казанская или еще какая, не помню. Все мастеровые ходили в церковь, потом в мастерскую на молебствие и после молебствия был сделан снимок около церкви – снимок С.И. Бреднев учитель чистописания, рисования и черчения, ты вероятно его знаеш. После фотографирования пошли всей мастерской за Путиловские ворота праздновать; была водка, пиво и закуски. Денег дала администрация на угощение. Я тогда водку не пил, а пили пиво с Можайским Иваном.
Можайский Иван – этот брат Феофана токарь был, а Иван учеником слесаря – это племянник Филарета фамилия их Луновы. Будучи на военной службе, года 1,5 я имел переписку с Иваном – были товарищи с ним, а после как меня из Кронштадта по окончании школы перевели в Ленинград, а потомна Дальний восток – переписка прекратилась, связь прервалась.
Директор фабрики был Егор Филиппович Миндер, а Федор Федорович Платт был директором производства фабрики и его помощник был сын Карл Федорович (англичане).
Что касается Царевской фабрики я ничего не могу сказать, хотя работал там у Глухова и компании Стукалова. Хлопкоочистительная – я работал в отделе отбелки концов, а потом после пожара меня сократили и я поступил к Беккеру, вырабатывали искусственный плюш, в отделочный, а потом уволился по собственному желанию и поступил на Вознесенскую мануфактуру С. Лепешкина и сыновей.
А.Захаров. 24.11.1968
У недавно построенного ткацкого цеха фабрики. Фото 1897
Местная газета писала
(орфография и пунктуация оригинала сохранены):
До-октябрьская Вознесенка.
Послушаем, что рассказывают в 11 годовщину Октября старики рабочие б. Вознесенской фабрики
За лесами и болотами
За зелеными зыбкими топями, весной и осенью непроходимыми, в 50 верстах от Москвы – в 15 до ближайшей станции, около ста лет тому назад была заложена Вознесенская мануфактура.
Не одна только прихоть владельца заставила выбрать его для постройки фабрики этот медвежий, отрезанный от мира, угол.
Более чем где-нибудь можно было здесь беспрепятственно эксплуатировать рабочих – ничей взгляд не проникал черед болота, ничьих ушей не достигали крики возмущения.
Свидетелей первых лет не осталось в живых. И те, - старые были, похоронены вместе с сотнями измученных непосильным трудом жизней.
Под рукой Семена Египетского
Старики работающие на ф-ке 40-50 лет, историю фабрики ведут от владельца Семен Лепешкина, в честь которого был установлен престольный праздник «Семена Египетского».
Вот старик – Календарев. Положив голову на руки и взором уйдя в прошлое, рассказывает сдержанно:
Известно… Работали с 4-х часов утра и до 8 вечера…
Конечно, я мальчиком был – 11 лет. Тяжело доставалось. В воскресенье на чистку машин сгоняли всех рабочих – от шести утра часов до десяти… За это уже не платили. Память плохая… Не упомнить всего…
Лопнуло наше терпение…
- Никак в 82-м году перешла фабрика к Кноппу. Сперва работали, как и раньше, а там в конце 85 или 6 – не помню, как следует, была у нас первая забастовка. Вышло дело вот из-за чего – был тогда, как теперь говорят «кризис в промышленности», ну фабрика и стала работать не шесть, а сперва пять дней. Промолчали рабочие – куда ж деваешься? Здесь росли, здесь и умирали.
- Потом еще день урезали, продолжал рассказ старик и получали ведь и так мало – от 8 и до 12 р. в месяц. На эти деньги ни жить, ни умереть… А тут к тому подошло – с голоду подыхать. Помню я, было это в Николу зимнего – 6 декабря. Началось с прядильного. Бегут по корпусу, нитки на станках рвут. Мы – мальчишки – передом. Побежали в ткацкую. У лестницы – мастер англичанин, не пускает. Мы назад… А за нами – взрослые рабочие. Увидал их мастер – задал стрекоча…
Остановилась фабрика. Лавка закрылась – была у нас заводская, хозяйственная лавка…
«Милость» губернатора
Тихо стало. Только по утрам гудки надоедали – администрация надеялась, что по гудку выйдут на работу, как, мол, лошадь ученая… не осилят, мол, привычки
Узнали рабочие, кто пускает гудок. Поймали механика.
- Кто велел?
- Директор – говорит.
- А зачем?
…. Схватили его.
- Говори!
Он головой и мотнул в сторону. Оказалось – директор под машину влез, спрятался. Выволокли его… Малость помяли… С тех пор и гудков не стало.
На колени перед губернатором
Конечно, я еще ребенок был… Однако тоже чувствовал, ровно туча над ф-кой нависла. Тревожно.
Была у нас бабушка одна – кухарка, вот она первая увидела, что на ф-ку идут солдаты.
Ночью дело было. Вбежала она в один корпус, кричит.
- Ребятушки… Солдатов сколько… казаков!
Повскакивали все…
Солдат был целый батальон. Стали они у нынешнего нашего кооператива. А сотни казаков – на огороде. На утро услыхали.
- Губернатор едет.
Вышли все рабочие на ворота, по обе стороны дороги на колени встали… на снег… шапки долой.
- Лицо, говорят, высокое… он по справедливости рассудит. Неужели народу с голоду помирать? Долго ждали. Проехал в хозяйский дом – не остановился, не взглянул. НЕ мало времени там совещались. Потом собрал всех вот здесь – вот у фабкома – съезжая изба здесь была.
Вышел. Не слыхал я, что он говорил, а только подучили нас взрослые пошибче кричать «не согласны».
Высокое лицо рассудило «по справедливости»
Три раза призывал, уговаривал.
А третий раз подал команду, окружили всех солдаты, вывели за ворота на лед. Женщин отпустили, а мужчин три дня держали.
Мороз был… Костры на льду раскладывали, чтоб не замерзнуть… хорошо солдаты хоть позволяли сушняк ломать, да сами дров носили. Тайком передавали женщины пищу.
В конце третьего дня перегнали всех в нынешнюю школу и оттуда десятками под конвоем водили в контору.
Очевидно, ни до чего не договорились – держали в школе еще неделю, поек выдавали – 1 ? ф. хлеба, луковицу и фунт кислой капусты.
60 человек зачинщиков увезли в Москву.
Под угрозой голодной смерти
Говорят, там был суд. И как будто кончился он в пользу рабочих. Но только так говорили, а фабрика в 1-го января начала работать на старых условиях.
Измучился народ – несколько человек умерло от губернаторской ласки… болели сотнями. Изголодались. Детишки поморились. Что же делать? Пошли работать. А с «паски», (таков был порядок: два раза в год нанимали рабочих, сперва выдав полный расчет «с покрова до паски» и «с паски до покрова»)- все, замеченные в преступной «активности» были уволены.
Жаловаться было некому. Получай расчет и катись «на вольную квартиру». Да… что говорить?! Тяжелые были времена. Темные. А теперь…
Хмурое лицо старика, погрузившегося в тяжелые воспоминания, освещается улыбкой, застенчивой и радостной.
Теперь я коммунист… Ленинского набора. Новую жизнь строим. Пусть не для себя, старик уже… но все силы последние положу на то, чтобы мальчики, как я был, не видали таких ужасов бесправия.
Быт рабов
За ямку в песке
Верно… Плохо было ребятишкам – подтверждает другой старик – рабочий – Булкин.
Уж не говоря о «больших» - 8,9 лет и старше, которые работали на ф-ке. Не хватало ведь денег семье на пропитание – ну, как только маленько подрастет, так и на фабрику…
А вот малышам – и тем ведь дохнуть не давали. Помню моих двое выбежали на улицу «бульваром» в то время звалась. Конечно, маленькие 3-4 летки, играть хочется. Стали палочкой песок ковырять.
Идет директор. Увидал.
- Чьи такие? Забрать в контору.
Забрали. Перепугались ребята, плачут. Вызвали меня.
- Ты что это, такой сякой, свою шпану распускаешь? На ф-ке жить надоело?
Хоть кипело в душе, а делать нечего.
- Извиняйте, говорю. По глупости. Больше пускать не будем.
- Чистое несчастье было с детьми. Как их удержишь? Рвутся на улицу.
- В бабки расположаться играть – отца в контору…
В школе учится малыш – не пойдет на спевку – опять иди отец в контору, опять слышишь «на фабрике надоело?» «Деньги тратим на ваших щенят»…
Над кроватью люлька
А в казарме детям – была погибель. В каморке жило по несколько семей. Я с четверыми ребятами занимал угол – кровать. Лет 18 так бились… Над кроватью висела люлька. Старших двое спало под кроватью. Один – с нами. С тех пор-то и захватили они туберкулез. У дочери и сына теперь чахотка… - голос старика вздрагивает и срывается.
- И у всех такие ребята были. А умирало сколько!
- Поневоле отец, вернувшись с работы, потолкавшись в душной тесной каморке, поглядев на испитые, личики детей, на измученную жену, махнув рукой уходил «выпить».
- С горя дядя… Горе горем погонялось… - Булкин замолкает, уходя думами в тяжелые годы.
По сей час голова болит!
Ткачиха Голякова, живая суетливая старуха почти весело (ведь это так давно уж было) вспоминает, как ее, 13-летнюю девочку, ударил по голове мастер.
- По-сей час болит, как вспомню – хватается она за голову.
- Начала у меня нитка захлестывать… посмотрела мастера, нет нигде, присела на корточки – подвернуть сама хотела, а мастер-то и увидел – под машиной был.
- Пойди, говорит, сюда…
- Подошла – ни жива, ни мертва. Он ка-ак размахнется, да по уху меня! Схватилась я за станок… пол поплыл под ногами. Свет из глаз пропал…
Для того, чтоб усилить впечатление рассказа, Голякова закрывает глаза и пошатывается.
- Пошла потом в уборную, посидела минут пяток (а за это тоже штраф накладывали, если заметят), плакать, конечно, не плакала…. Боялась плакать… а так, отдышалась, да за работу. Били… страшно били, особо подмастерья…
- А взятки (водкой больше) это уже обычное было дело. Не даром и говорили «не подмажешь, не поедешь». Пары без четвертной бутыли не получишь… Горе было молодым, да смазливеньким – эта уж обязательно мастеру попадет. Сколько ж девок перепортили – страсть!
И наклонившись к уху старуха шепчет таинственно:
- Вон паренек прошел… тоже от мастера. Уж сколько горя с ним мать хватила!.. А не согласится девка – с фабрики долой. И с квартиры прогонят.. У иной родители здесь, а ее за ворота…
Не работаешь, нельзя жить на фабрике.
Так-то… Уж я скажу, если назад все это воротиться, лучше живой в могилу лечь… энергично машет она рукой, кончая:- ну пора за работу.
70 лет прожила- не забыла
Плеткой и за волосы
Били.. били шибко, шамкает Анна Носкова, ныне пенсионерка 70-летняя, сморщенная, как печеное яблоко, старуха. Подмастерья так с плеткой и ходили. Бывало задремлешь – умаешься ведь! Так плеткой и жиганет… - Несколько задумывается.
- И казаки били…
- Какие казаки, бабушка?
- А вот в седьмом ли, восьмом ли (1907-8) году когда у нас забастовка была… Из-за трех копеек, милая… Три копейки просили набавить на кусок, да за переработку заплатить – в обед машины чистили.
- Отказал директор. «Лучше, говорит, в воду брошу, а вам не дам». Тогда встала ткацкая и прядильная. Вызвали казаков.
Рабочие все по казармам попрятались. Однако не скрылись – казаки в каморки заходили, выгоняя плеткой. Кто в подвале попрятался – женщин за волосы вытаскивали. Согнали на площадь – где театр ноньче.
Тут и металическая встала, тоже к нам пришли.
Весь день так, на снегу, в строе , стояли.
- До ночи, не …, - воодушевляется бабушка, захваченная потоком прошлого, кругом – казаки верхами. Не шевельнешься. Настудившись-то умерли… некоторые.
Вот тебе и заработали три копейки….
Теперь спасибо «товарищам», улыбается старушка и голос ее тепло вздрагивает, - на ноги поставили.
Живи себе. Каморку дали, 23 рубля. Что мне еще надо?
В прежнее время – состарилась – не можешь работать иди, подыхай…
Вспомним в одиннадцатую
Это не единственные свидетели былых дней. Их осталось еще несколько десятков. С ними – последними – эти были умрут.
Вряд ли даже вся молодежь фабрики знает тяжелое прошлое. Радостно строя «власть рабочих и крестьян» они часто не думают о цене, заплаченной за Октябрь.
Кто знает о том, что такие, уже привычные, уже обыденные завоевания, как кооператив, фабком, клуб, стоят на исторических местах – здесь стояли, греясь у костров, солдаты, здесь замерзшую толпу окружали кольцом казаки, здесь, «справедливо» судил их губернатор.
В каморках, задыхаясь гибли дети…
А между тем эти воспоминания должны служить побудителем к укреплению завоеванных позиций, должны напрягать еще большую энергию к строительству новой жизни.
ФЦ
(Федор Царьков. - А.З.)
//Плуг и молот. – 1928. – 4 нояб. - №87(458). – С.2
Местная газета писала:
Карташев А. Тайна старинной арки
Рабочим фабрики хорошо известно массивная кирпичная арка с железными решетчатыми воротами, что стоит вдоль Красноармейского шоссе напротив соснового парка. На верху арки с одной стороны ярко выделяется четырехзначное число «1878» и с другой стороны – другое число «1888». Что же означают эти числа?
По сохранившимся документам и рассказам старожилов можно догадаться, что «1878» не что иное, как год установления товарищества, которое стало хозяином на фабрике, а «1888» - дата постройки дороги, связывающей фабрику с Ярославским шоссе.
Сохранился устав товарищества, утвержденный царем 31 марта 1878 года. Согласно этому уставу учредителем являлся потомственный почтенный гражданин Дмитрий Лепешкин (сын основателя фабрики Семена Лепешкина). Он передал нашу фабрику и писчебумажную Никольскую фабрику, находящуюся в селе Богородском, Богородского уезда в собственность товарищества. Фабрики были переданы со всеми производственными и жилыми зданиями, оборудованием и материалами, прилежащими землями и лесом. Уставом был определен основной капитал в 3 миллиона рублей, разделенных на 600 паев по 5 тысяч рублей в каждом.
Основными пайщиками в товариществе были братья Андрей и Федор Кнопп, Владимир Бер, Иван Прове и Егор Миндер. (Их именами были названы жилые казармы).
Для управления делами товарищества избиралось правление из трех директоров, каждый из них должен был иметь не менее четырех паев (20 тысяч рублей). Непосредственно руководство фабрикой возлагалось на директора – распорядителя, который должен был внести в кассу правления не менее 14 паев (70 тысяч рублей).
Новые хозяева завели на фабрике новые, еще более жестокие порядки. За каждую мелочь на рабочих накладывался штраф. Эти штрафы санкционировались царским правительством. В «Уставе о промышленности» в § 143 записано: «В видах поддержания на фабриках должного порядка, заведующим сими заведениями предоставляется налагать на рабочих собственной властью денежные взыскания (штрафы А. К.): 1 – за неисправную работу. 2 – за прогулы. 3 – за нарушение порядка…». Рабочих штрафовали за все: за несвоевременную явку на работу или самовольную отлучку, за нарушение тишины во время работы и за непослушание, за несоблюдение правил внутреннего распорядка, за игру в карты или в орлянку. Правилами внутреннего распорядка рабочие ограничивались во времени приема дома гостей, а ночлег их разрешался только заведующим фабрикой.
В правилах внутреннего распорядка говорилось: «Все рабочие и мастеровые, живущие в фабричных помещениях, пользуются свободным пропуском за ворота, но при этом должны являться в квартиры летом не позже 10 часов, а зимой – 8 часов вечера».
Рабочие были поставлены в такое положение, что при любом случае дома или на работе его могли штрафовать. Этим пользовались хозяева фабрики, у многих рабочих в виде штрафов удерживалась одна треть зарплаты.
Кроме штрафов со стороны администрации допускались грубость, участились случаи обсчета рабочих. Новые хозяева выжимали из рабочих, что только могли.
Вот так охарактеризовал положение рабочих на нашей фабрике в 1884 году ротмистр корпуса жандармов в своих донесениях начальнику губернского жандармского управления: «Бесцеремонная эксплуатация труда с одной стороны и желание по возможности обеспечить себе хотя бы только кусок насущного хлеба – с другой. Вот краткая и очная характеристика отношений между фабрикантами и рабочими». («Рабочее движение в России в XIX веке» Том 2, стр. 640).
Неслучайно через год после образования товарищества в 1879 году на фабрике вспыхнула третья по счету забастовка. Причиной ее явилось снижение заработной платы рабочим.
По условиям найма ткачи должны были получать за кусок длиною 52 аршина 35 копеек, при этом месячная заработная плата составляла 12-17 рублей. Администрация, стремясь получить большую прибыль, вопреки условиям найма увеличила длину куска ткани до 58 аршин, оставила цену за кусок прежней. В результате заработная плата рабочих снизилась до 7-12 рублей в месяц.
Рабочие несколько месяцев просили директора увеличить зарплату, но он под разными предлогами не удовлетворял просьбу рабочих. 26 марта 1500 ткачей прекратили работу, требуя восстановления условий найма. Забастовка продолжалась 10 дней, после чего хозяева дали письменное обязательство о том, что уплатят рабочим за 14 месяцев сверх договора за дополнительно выработанную ткань и добавила оплату по 10 копеек на кусок.
Тяжело было рабочим при единовластном хозяйствовании Лепешкина, но еще тяжелее становилась их жизнь после организации товарищества.
В 1882 году на фабрике вновь начались волнения, но хозяева сумели предотвратить забастовку. В сохранившейся книге увольнений с фабрики за 1882 год (пока единственный документ того времени) есть запись: «Уволить за бунтовство» и далее перечислены имена рабочих Алексея Васильева, Василия Егорова, Герасима Егорова, проживавших в селе Муромцеве, и Михаила Васильева из села Путилово. Все они работали складовальщиками товара и уволены 1 мая 1882 года.
19 февраля 1883 года на фабрике была объявлена новая забастовка, на этот раз прекратили работу прядильщики и ткачи. Прядильщики требовали восстановить 10-процентную надбавку, которую они получали с мая 1882 года, и отмененную хозяевами с нового года; ткачи – оплату за повышенную длину ткани в куске.
Забастовка продолжалась 10 дней. На фабрику приехал старший советник Боратинский, но и он не смог уговорить рабочих начать работу. 22 февраля директор – распорядитель Бер выехал в Москву, где заявил Московскому губернатору о том, что хочет покончить дело мирным путем. 28 февраля прядильщики и ткачи приступили к работе, их требования были удовлетворены. Однако через 4 месяца с фабрики было уволено более 10 человек.
В феврале 1885 года после исторической Морозовской стачки на нашей фабрике вспыхнула новая забастовка, в которой приняло участие 1850 человек. Рабочие требовали повышения заработной платы.
Характерной чертой всех забастовок, проходивших на фабрике, является высокая организованность и сплоченность рабочих. Несмотря на старания жандармов, зачинщиков забастовок выявить не удалось.
В 1888 году Дмитрий Лепешкин как учредитель товарищества вел переговоры с известным в то время механиком Швабе о переводе фабрики на электрическое освещение (фабрика освещалась в то время с помощью газовых горелок). Но смерть помешала ему довести дело до конца. Во главе товарищества стал Андрей Кнопп, он был владельцем многих текстильных фабрик в России.
Электрическое освещение было сделано в цехах фабрики в начале XX века, а в комнатах рабочих – после Октябрьской социалистической революции – в начале 20-х годов.
//Красноармейский текстильщик. - 1967. - 26 января. - № 4(795). – С. 2
Фотография выполнена в фотостудии Меера Мордухаевича Гольдфейна в г. Кинешма
Для справки: Кинешма - город в Ивановской области, ранее в Костромской губернии. В конце XIX века там были две бумагопрядильные фабрики с производством на 1600 тыс. руб. Можно предположить, что данная фотография выполнена на память о приезде представителей Вознесенской мануфактуры на одну из фабрик Кинешмы
