|
А.Иванов. Тысяча лет на Воре |
Язычество славян на Воре
О верованиях древних славян, проживавших по берегам Вори в период с XI до начала XIII вв., мы можем судить по ряду видов источников. Прежде всего, это археологические данные, которые способны дать исследователю наиболее богатую информацию. После этого следует микротопонимика, содержащая языческие названия, и, наконец, обряды местных крестьян XIX-начала XX вв., донёсшие до нас пережитки языческих верований. К сожалению, археологических материалов, позволяющих в полной мере изучить древние религиозные ритуалы, мало. Исключение составляют лишь многочисленные курганные могильники, изучение которых позволяет представить славянскую погребальную обрядность. Что касается других языческих культов, то здесь исследователь может опираться в основном на поздние обряды и микротопонимику и на основе их строить только свои предположения.
Обзорная статья о язычестве славян на Воре была опубликована в книге «О чём рассказывает Воря». Однако с того времени появились новые данные, позволяющие дополнить эту тему. К тому же, по поводу некоторых гипотез, изложенных в первоначальной статье, было высказано немало справедливых критических замечаний, которые я постарался по возможности учесть в настоящем очерке.
____________________________________
Славяне появились на берегах реки Вори не позже второй половины ХI века. Об этом свидетельствуют данные археологии. Одним из древнейших славянских селищ следует признать Барково 2, которое расположено на правом берегу Вори между селом Барково и городом Красноармейск, напротив Пирожной горы. Ранняя гончарная керамика, найденная на этом селище, имеет толстые стенки, в глиняном тесте присутствуют значительные примеси крупнозернистого песка. Нижняя часть некоторых сосудов вылеплена вручную и лишь слегка доведена на гончарном круге – на грубых нижних стенках сосудов отчетливо видны вертикальные папиллярные отпечатки пальцев мастера.
О раннем времени возникновения поселения говорят и находки в курганном могильнике, находящемся в 80 метрах к северу от селища Барково 2.
Но прежде, чем рассмотрим археологические памятники славян бассейна реки Воря и отыщем местные особенности религиозных представлений ворьских жителей, сделаем краткий обзор мировоззрения наших восточнославянских предков.
Язычество – это могучий, глубиной в несколько тысячелетий, культурный пласт, который, конечно же, не был однороден во все времена своего существования. Крупнейший исследователь славянского язычества академик Б.А.Рыбаков дал его интересную периодизацию:
1. Культ «упырей (вампиров) и берегинь» – дуалистический анимизм первобытных охотников каменного века, одухотворявший всю природу и деливший духов на враждебных и благожелательных.
2. Культ земледельческих небесных божеств «Рода и рожаниц». Исторически две рожаницы предшествуют Роду; это были богини плодовитости всего живого, ставшие в дальнейшем матриархальными богинями аграрного плодородия (энеолит). Род – дальнейшая патриархальная стадия развития тех же представлений, переродившихся в бронзовом веке в первобытный земледельческий монотеизм.
3. Культ Перуна, являвшегося в древности богом грозы, молний и грома, а в дальнейшем ставшего божеством войны и покровителем воинов и князей. При создании государства Киевской Руси Перун стал первым, главным божеством в княжеско-государственном культе Х века.
4. После принятия христианства в 988 г. язычество продолжало существовать, отодвинувшись на «украины» государства /1/.
Погребальные обряды
Именно такой «украиной» в XI-XII вв. являлось северо-восточное Подмосковье. Здесь язычество существовало ещё очень долго. Конечно, христианство проникало и в эти районы и, как по всей Руси, столкновение старой и новой вер происходило порой в очень жёстких формах. Свидетельством этого могут служить материалы раскопок курганов кривичей в курганной группе у д.Каблуково, расположенной на правом берегу р.Воря. Курганный могильник рос в направлении с запада на восток. Более ранние курганы в западной части кладбища содержали погребения на горизонте с западной ориентировкой. Курганы восточной части содержали захоронения с той же ориентировкой, но в ямах. В центре курганной группы, на условной границе, где кончаются погребения на горизонте и начинаются захоронения в ямах, обнаружены скелеты пяти зарубленных мечом или заколотых копьём людей. Трое лежали на горизонте, двое – в ямах. Центральное положение занимала языческая жрица, богато одетая. Показательно, что после этих кровавых событий местные жители оставили обычай погребать умерших на горизонте и стали хоронить их в ямах. В первой линии таких захоронений находилась грунтовая могила христианина (на скелете найден крестик в кожаном мешочке). Дата этих шести захоронений – конец XI века – позволяет связать произошедшие события с кампанией насильственной христианизации сельского населения Северо-Восточной Руси, вызвавшей известные по летописи восстания под руководством волхвов /2/.
Другим археологическим памятником, находки в котором могут многое рассказать о славянских языческих погребальных обрядах, совершаемых на Воре, является курганный могильник, известный под названием Барково 2, о котором кратко упоминалось в начале очерка.
Этот могильник, состоящий из восьми курганов, расположен на надпойменной террасе правого берега Вори, в лесу. Высота курганов от 0,4 до 1 м, диаметр от 3,5 до 9 м. Все насыпи нарушены. Три кургана были когда-то раскопаны краеведами. Находки из курганов были переданы в Государственный исторический музей. Судя по этим вещам, захоронения были произведены в конце XI-первой половине XII вв. /3/. К югу от курганного могильника, в лесу, имеется селище Барково 2. Размеры поселения 40х130 м. Мощность культурного слоя составляет 40 см.
Проведённые исследования курганного могильника и селища дали интересные результаты. Так, в двух крупных курганах были обнаружены угольные прослойки, причём в одном из этих курганов имелись сразу две угольные прослойки, между собой пересыпанные слоем песка толщиной 5-10 см. Захоронения, по всей видимости, осуществлялись в виде трупоположения на горизонте. Учитывая, что переход обряда захоронения от кремации к ингумации на территории Подмосковья осуществился в XI веке, то наличие угольных прослоек представляет собой всё ещё сохранявшиеся пережитки обряда трупосожжения – при сооружении курганной насыпи над покойником разводилось небольшое кострище или рассыпались угли. В 40 метрах к югу и 30 к северу от курганного могильника имеются две ямы диаметром более 1,5 м и глубиной 0,6-1 м, заполненные углями и золой.
Подобные ритуальные ямы, но наряду с углями и золой заполненные очажными камнями, найдены в Новгородской земле на грунтово-курганных некрополях Дрегли и Заручевье (XI в.) и на грунтовом кладбище Шуйгино (кон.XII-XIII вв.), оставленных смешанным финно-угорским населением. По поводу этих ям было высказано мнение, что они символизировали очаг, подчёркивающий единство всех членов семьи и одновременно связь с предками. Разведённый огонь согревал прилетавших погостить предков во время поминок, имевших регулярный характер /4/.
Учитывая необычайно мощный слой углей и золы, ямы на могильнике у Барково 2 также могли регулярно использоваться для разведения огня как в целях приготовления пищи во время поминок умерших предков, так и для совершения обряда согревания душ предков.
Обряд согревания душ умерших предков просуществовал очень долго. Вот лишь несколько свидетельств об этом. В 26 вопросе 41 главы «Стоглава», составленного в XVI в. во времена царствования Ивана Грозного, читаем: «В великий четверток порану солому палят и кличут мертвых». Крупнейший русский этнограф Д.К.Зеленин описал подобные обряды, сохранившиеся у южнорусских крестьян даже в XIX в. /5/. С.В.Максимов в своей книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» тоже упомянул этот обряд: «Способы поминания усопших родителей чрезвычайно разнообразны, и один из них … называется «греть родителей». Практикуется он во многих местах (между прочим, в Тамбовской и Орловской губ.) и состоит в том, что в первый день Рождества среди дворов сваливается и зажигается воз соломы в той слепой уверенности, что умершие в это время встают из могил и приходят греться. Все домочадцы при этом обряде стоят кругом в глубоком молчании и сосредоточенном молитвенном настроении. Зато в других местах около этих костров, взявшись за руки, весело кружатся, как в хороводе на Радунице» /6/.
Угольные прослойки в курганах у Барково 2 также имеют своё объяснение. На многих курганных могильниках того времени сохранились остатки частокола, который сооружался непосредственно вокруг курганов, а затем уничтожался огнём. Зачастую вместо сжигания частокола огонь разводили прямо на кургане, а позже, примерно в XII в., этот ритуал упростился до посыпания кургана углями. Горящий частокол, костёр над умершим или просто посыпанный уголь символизировали собой огненную реку, которая, по поверьям славян, отделяла мир живых и мир мёртвых. Огонь в этом случае имел не только символическое, но и магически-охранительное значение. Эта огненная река не позволяла умершему произвольно вернуться в мир живых людей. Видимо, такие представления появились у наших предков в момент изменения обряда погребения от трупосожжения на трупоположение. Кремация покойника сразу уничтожала тело, а освобожденная душа умершего тут же направлялась в рай – «ирий», «вырий». Трупоположение не избавляло покойника от тела, поэтому в качестве охранительной меры и в то же время как продолжение традиции появился обряд сожжения частокола вокруг кургана или разведение огня на могиле.
Аналогичным по своей семантике был обычай «битья посуды», следы которого часто встречаются на других славянских могильниках XI-XII вв. Не является исключением и курганный могильник Барково 2. В насыпи одного из этих курганов был обнаружен обломок пережжённой ранней гончарной керамики, а также рог, предположительно, козлёнка. Примерно в метре от основания кургана, найден ещё один обломок керамики.
Целая посуда отождествлялась в славянском фольклоре с телом человека, а её части обычно назывались «голова», «устье», «горло», «тулово». Это было связано с тем, что посуда, как и человек, рождалась из глины, жила и умирала /7/. В одной из славянских областей – в Балтийском Поморье и низовьях Вислы - ещё в VI-II вв. до н.э. прах кремированных покойников помещался в так называемые лицевые урны, схематично воспроизводившие собой не только фигуру человека, но даже женские (с серьгами) или мужские (с бородой) лица. Урны закрывались крышками, воспроизводящими форму шапок. Отождествление посуды и человека явилось основанием для возникновения обычая разбивать горшок во время похорон и как можно шире разбрасывать его осколки. Такое разбивание символизировало смерть человека и имело оберегательное для живых значение - как невозможно было собрать черепки посуды, так невозможно и возвращение мёртвого.
Однако язычество характерно отсутствием привычного для современного верующего человека единого регламентированного обряда и чётких религиозных представлений. Оттого и возникают сложности у исследователей, пытающихся построить общую для всего славянства систему древней веры. Как в действительности никогда не существовало единства языческого культа, так и за каким-либо предметом не закреплялось строго определённой религиозной функции. Это относится и к посуде. Обычай разбивать горшок не ограничивался погребальной обрядностью. Посуда в то время имела широкое культовое значение и являлась необходимым атрибутом при всех ритуалах, сопровождающих основные моменты жизни человека. При этом посуда не только отождествлялась с человеком, но, имея связь с приготовлением пищи, являлась символом достатка, богатства. В этом случае разбивание горшка являлось жертвенным действием. Кстати, современное суеверие, что посуда бьётся на счастье, есть пережиток тех древних верований. Эти два представления о посуде как об отождествлении с человеком и связи с богатством часто тесно переплетались, и порой в некоторых обрядах трудно однозначно разграничить эти представления. Например, Н.В.Баскакова рассказывала о сохранявшемся в начале ХХ в. в с.Петровском обряде разбивания гостями на второй день свадьбы посуды, осколки которой должен был подметать жених. Этот широко распространённый русский обычай не только должен был способствовать будущему достатку молодой семьи, но и символизировал целомудрие невесты.
Горшки на Руси разбивались и при рождении ребёнка для облегчения родов. И в этом случае просматривается двоякий смысл ритуала.
Считалось, что разбитая посуда является достоянием иного мира, и её не следовало употреблять в хозяйственных целях. Правда, далеко не всегда язычники строго следовали этому правилу. Возможно, нужда и бедность заставляли людей иногда реанимировать разбитую посуду и вновь использовать её по прямому назначению. Среди археологических находок ученые иногда встречают разбитые горшки, обмотанные берестой, и обвязанную проволокой деревянную посуду.
О двойном смысле обычая разбивать посуду можно говорить и в отношении погребального обряда. Перед разбитием в горшках, как полагают, на кладбище предварительно готовилась жертвенная пища, которой поминали умершего. Найденный рог козленка как раз и являлся остатком древних поминок, называемых «тризной». Поминальная пища могла готовиться на кострах, разжигаемых в ямах, которые и были обнаружены рядом с могильником /8/.
Но погребальная посуда не всегда ритуально разбивалась. Очень часто горшки, наполненные пищей, ставились рядом с покойником в могилу. В этом случае горшок также символизировал сытое благополучие, которое должно было обеспечить загробное существование человека.
На курганных могильниках Барково 2, Муромцево 2, Михайловское 1 и Путилово 1 было найдено 10 целых керамических сосудов, располагавшихся возле погребённых. Причем, на донцах трёх из этих сосудов (на двух из Барково 2 и одно из Михайловского 1) имелись клейма в виде креста, вписанного в круг, или весьма напоминающие такой рисунок. Целые сосуды с такими клеймами встречаются во многих курганных могильниках Древней Руси, реже - на территории славянских поселений. Принято считать, что такие рисунки являлись клеймами известных мастеров или гончарных мастерских. Наверное, это действительно так, но есть и определённый смысл в том, что зачастую такие горшки оказывались в курганах возле погребённых.
Рис.1. Курганная керамика с клеймами: 1-2 - из курганного могильника Барково 2 (Р.Л.Розенфельдт, 1969 г.); 3 – из курганного могильника Муромцево 2 (И.К.Линдеман, 1907 г.).
Четырёхконечный крест был известен славянам-язычникам задолго до того, как они познакомились с христианством, и дошел он до нашего времени в виде изображений на изделиях прикладного народного искусства. Этнографы, выясняя значение этого креста у мастериц-вышивальщиц и резчиков по дереву, установили, что крест в круге, а иногда без круга, свастика, а также колесо с шестью или восемью спицами символизировали собой солнце. К тому же, у многих славянских народов существует обряд сжигания колеса, пущенного с горы, во время праздника прихода весны – масленицы. Таким образом, славяне, ставя горшки с подобными клеймами в могилу, надеялись, что это принесёт умершему сородичу богатое существование, свет и тепло в загробном мире.
Изображение колеса на погребальных памятниках дошло до нашего времени. Оно встречается и на ворьской территории (см.рис.2).
Рис.2. Могильный чугунный крест с кладбища с.Царёво с изображением колеса с шестью спицами (нач.ХХ в.).
Ещё одной характерной особенностью славянского погребального ритуала является обычай захоранивать вместе с покойником принадлежащие ему хозяйственные и бытовые предметы, оружие, украшения для того, чтобы душа покойника могла вести прежнюю жизнь и в загробном мире. Курганные погребения на территории Средней Вори, в общем, не богаты таким инвентарём, что свидетельствует о рядовом сельском образе жизни местного населения. Среди вещей преобладают женские украшения: височные кольца, перстни, шейные гривны, бусы. Судя по преобладанию браслетообразных височных колец, ворьская территория в основном была заселена кривичами, хотя были встречены и несколько экземпляров ромбощитковых височных колец, характерных для новгородских словен. И совсем уж редки вятичские семилопастные височные кольца.
Следует отметить, что в одном из курганов Барково 2 встречена уникальная для этой территории подвеска, выполненная в форме уточки. Изображения утки в различных видах были наиболее распространены у финно-угорского населения. Объяснить наличие такого украшения у жителей Барково 2 затруднительно. Версий здесь может быть очень много. Но не будем делать поспешных выводов на основе единственной находки.
Культ Перуна
На противоположном от курганного могильника и селища Барково 2 левом берегу р.Воря имеется интересный природный объект – высокая (свыше 25 метров) прибрежная терраса, поросшая дубами, липами, берёзами и елями. В народе этот высокий берег Вори называют Пирожной горой. О происхождении такого названия высказывалось множество предположений. Самой распространенной является версия о возникновении названия от формы этой горы, несколько напоминающей пирог.
Краевед Н.Ф.Федотова высказала иную версию, на первый взгляд кажущуюся неправдоподобной, однако в действительности имеющую в себе рациональное зерно. Она предположила, что своё название гора получила от слова «пир» (пировать), или же ещё более древнего «пир», которое означало «огонь» /9/. Конечно, славяне, пришедшие на Ворю в X-XI вв. уже не употребляли древнего общеарийского слова «пир» (pyr) в значении «огонь» Не знали такого слова и проживавшие на Воре до прихода славян меряне, относящиеся к финно-угорской языковой группе. Но древнее «пир» («огонь») послужило основой для образования других славянских слов позднего происхождения. Например, таких, как то же слово «пировать» (буквально, «собираться у огня») или имени языческого громовержца (повелителя небесного огня) и бога войны - Перуна.
Голштинский посол Адам Олеарий, побывавший в Новгороде в 1654 г., писал:
«Новгородцы, когда были ещё язычниками, имели идола, называвшегося Перуном, то есть бога огня, ибо русские огонь называют «перун». И на том месте, где стоял этот их идол, построен монастырь, удержавший имя идола и названный Перунским монастырём. Божество это имело вид человека с кремнем в руке, похожую на громовую стрелу (молнию) или луч. В знак поклонения этому божеству содержали неугасимый ни днём, ни ночью огонь, раскладываемый из дубового леса. И если служитель при этом огне по нерадению допускал огню потухнуть, то наказывался смертью» /10/.
Краевед Г.Я.Дёмин однажды сослался на народное предание о том, что когда-то на Пирожной горе находился мужской монастырь /11/. Никаких письменных или даже археологических сведений об этом монастыре нет - это народный вымысел, но возникший, скорее всего, не на пустом месте. Адам Олеарий говорил о Перунском монастыре в Новгороде, возникшем на месте языческого святилища, посвящённого Перуну. Христианские церкви и монастыри очень часто возникали на местах подобных капищ. На Пирожной горе ни церкви, ни монастыря основано не было, но сохранявшиеся в памяти местных жителей смутные представления об исключительно религиозном значении этого природного объекта, вероятно, послужили основой для возникновения легенды о древнем монастыре.
Возле Пирожной горы обнаружены следы древнеславянских поселений – Барково 2, Михайловское 1. Эти комплексы датируются XI-XIV вв. Как правило, славяне-язычники для обустройства своих капищ выбирали высокие холмы и берега рек. Таким местом для славян-язычников, живших когда-то на территории Барково 2 и Михайловское 1, по своему удобному расположению и рельефу должна была стать Пирожная гора. Наличие здесь капища, посвящённого Перуну, могло стать причиной возникновения названия Перунова или Пирожная гора. Смысловая идентичность этих названий станет более объяснима, если вспомнить, что Перуну посвящались большие общественные празднования, которые могли устраиваться на месте капищ. Даже позже, после христианизации Руси, когда Илья Пророк заменил собой языческого Перуна, пережитки этого обряда продолжали широко существовать. Ко дню, посвящённому Илье Пророку или Петрову дню, члены общины вскладчину покупали и закалывали быка, варили кашу и пиво, после чего устраивали общественное празднество. Часто такие пиры происходили в церковных трапезных с участием священников, которые благословляли пищу. В этой традиции легко угадываются следы древнего языческого обряда принесения в жертву животного и части урожая. Таким образом, пиры и Перун имеют не только формальную схожесть в словообразовании, но и по смыслу связаны между собой традиционным обрядом.
Кстати, дуб, в большом количестве произрастающий на Пирожной горе, издавна считался Перуновым деревом. Да и остатки на Пирожной горе древнего металлургического производства (железные шлаки, большие печные камни), покровителем которого, вероятно, являлся Перун, является косвенным подтверждением нашей версии.
Находившиеся рядом с Пирожной горой селища Барково 2 и Михайловское 1 прекратили своё существование соответственно в XIV и во второй половине XIII в. Ближайшим к Михайловскому 1 поселением являются Путилово, а к Барково 2 - Михайловское и Барково, начало возникновения которых как раз пришлось на этот период. По всей видимости, жители Барково 2 и Михайловского 1 постепенно переселялись в эти населённые пункты. По этой причине, а также в связи с усилением христианского мировоззрения, на Пирожной горе перестали устраиваться народные празднества, посвящённые языческому Перуну. Но древние традиции не могли бесследно исчезнуть. Поклонение Перуну под воздействием христианства превратилось в почитание Ильи Пророка, заменившего языческого божка. В русле такой гипотезы вполне логичным выглядит постройка в с.Путилово и с.Барково храмов, посвящённых Илье Пророку. О наличии такого храма в Путилово говорит Писцовая книга 1594 г.:
«Село Путилово на реке на Воре, а в нем церковь Илья Пророк древяна клецки, а в церкве образы и свечи и книги. И все церковное строение мирское» /12/.
Церковь Ильи Пророка в Барково была построена в период с 1624 по 1636 гг.. В этой связи весьма примечательным является обычай празднования жителями д.Михайловское и с.Барково Петрова и Ильина дней. Этот обычай просуществовал до начала ХХ в. Массовые гуляния и ярмарки в эти дни проходили на лугу левого берега Вори под д.Михайловское /13/. Если Ильин день был престольным праздником в с.Барково и деревнях этого прихода, то выделение среди прочих Петрова дня может быть объяснено тем, что в основе народного почитания Петрова и Ильина дней лежит языческий культ Перуна. В дохристианские времена ежегодные празднования Перуну длились с середины июля по начало августа. Начало празднований примерно совпадало по срокам с Петровым днём (12 июля), а окончание с Ильиным днём (2 августа). Возможно, что в более позднее время, когда язычество уже теснилось христианством, на выбор конкретного дня начала таких празднований повлияло некотрое созвучие имени Пётр и Перун. Пережитки этих обрядов сохранялись и в XVII в. В 1651 г. некий вяземский иконописец Григорий подал челобитную государю о небрежении веры населением этого города. В челобитной перечислялись языческие празднования, сохранявшиеся в народной среде. Среди них упоминаются игрища от Петрова до Ильина дня, когда «на релях вешаются и накрутящих крутятся, и многих диавол берёт» /14/.
Правда, более древний храм в Барково был посвящен святому мученику Никите. Учитывая большую значимость и глубокую символичность храмовых посвящений, зададимся вопросом - не противоречит ли факт существования в Барково древнего храма, посвященного не Илье Пророку, а мученику Никите нашей версии? Нет, не противоречит.
В раннемосковский период очень популярным на Руси было апокрифическое житие святого мученика Никиты. Из этого апокрифа следует, что святой Никита прославился своим упорством в борьбе с язычеством и уничтожением языческих идолов. Никита даже побил беса, который, явивишись к нему в темницу, предложил поклониться идолам. За это святой получил прозвище «мучитель бесов». На русских иконах Никита изображался, побивающим беса оковами и веригами. Оловянный медальон с таким вот именно сюжетом был найден жителем Красноармейска Михаилом Уколовым в июне 2005 г. недалеко от Барково – на терассе правого берега речки Ершовки /15/. Широко почитаемы были нательные кресты с изображением Никиты. Известно множество древних церквей, посвященных этому любимому на Руси святому. В Москве Никитский храм за Яузой на Швивой (в народе Вшивой) горке был одним из самых древних. Понятно, что церкви во имя мученика Никиты в древней Руси ставились как символ борьбы с язычеством, и места для их постройки, конечно же, выбирались целенаправленно. Никитские храмы строились там, где население не желало расставаться с пережитками язычества.
Значит, и в Барково летние народные празднества могли иметь древнее происхождение и, по всей видимости, по времени предшествовали постройке церкви Ильи Пророка. Примечательно и то, что место народных гуляний находилось совсем недалеко от Пирожной горы (немногим более одного километра). Возможно, что после прекращения существования средневекового селища Михайловское 1 и переезда его жителей в соседние поселения, место традиционных народных празднований переместилось с Пирожной горы ближе к д.Михайловское и с.Барково.
Суммировав все вышеперечисленные сведения о совершаемых в честь Перуна обрядах, можно попытаться реконструировать эти празднества, совершаемые на Руси в X и даже XI-XII вв.
В определённый день на капище Перуна устраивалось массовое моление с принесением жертв идолу, оканчивавшееся пиршеством, угощение к которому готовилось из жертвенных продуктов всех членов общины или участников молений. После этого вблизи капища устраивалось большое торжище. Торговля сопровождалась играми, как правило, в виде качания и кручения на веревке, привязанной к перекладине, закрепленной вверху столба, или к ветвям деревьев (может быть, священного дуба). Подобные обрядовые действа, за исключением молений, происходили и позже, после установления христианства. Несмотря на то, что к тому времени языческие капища были уничтожены или заброшены, местное население ещё долгое время в период летних празднеств, начало которых стало совпадать с Петровым днем, собиралось на своих традиционных местах или, как в нашем случае, около них. Жертвы идолам были заменены одариванием священников, вдов и убогих в Петров день. В этот же день происходила первая расплата с пастухами. Власть приурочила к этому времени сбор податей. Такие обычаи держались в деревне очень долго. Подобное было и в ворьской деревне. Баскакова (Князева) Наталья Васильевна рассказывала об обычае, существовавшем среди крестьян с.Петровского даже в начале ХХ века, одаривать в Петровки (Петров день) церковнослужителей.
В трёх с половиной километрах к югу от с.Путилово в XV-начале XVI вв. находилось ещё одно культовое сооружение, посвящённое Илье Пророку. Этим сооружением являлся монастырь Св. Ильи, который располагался в районе современной д.Лепёшки.
Монастырь Св.Ильи на Воре впервые упоминается в Жалованной грамоте 1463 г. Вместе с монастырем Св.Ильи упомянаются земли: «Игнатово, да Конорское, что дал Федор Клобук, Муромцево, да Воропаево, да Салково, да Пестовское». В это время монастырь Св.Ильи принадлежал московским митрополитам.
Но уже через несколько лет монастырь принадлежит великому князю. 27 августа 1474 г. великий князь Иван Васильевич издаёт Жалованную и меновную грамоту, в соответствии с которой земли Ильинские по р.Воря передаются Троице-Сергиеву монастырю в обмен на село Воздвиженское и близлежащие к нему деревни:
«Се яз княз велики Иван Васильевич пожаловал есми Троецкого Сергиева монастыря игумена Спиридона з братьею, или хто по нем иный игумен будет. Что есми у них взял их земли на Вори к своему селу ко Здвиженскому, Остриловское селищо с лугом с Потапьевским, да селищо Бритое да Кроткое, да Токмоково, да Щитниково, с лесы и с луги и с пожнями, со всем с тем, что к ним истарины потягло, а дал есми им в дом Живоначальной Троице земли Ильинские на Вори же, пустошь Игнатьево, да Болсунову, да Копорие, да Осавидово, да Пестово, да Климово, да Бражниково, да Лавряково, да деревню Минеевскую на Вори-ж, что Олешка живет; да что моей земли Площевские к их селу к Вяхоревскому пришло третьее поле, и яз ту землю придал им же. А дал есми им те земли впрок, также с лесы и с луги и с пожнями и со всем, что к ним истари потягло. А дана грамота лета 82-го авгус. 27 дн.
А печат у грамоты великого князя, а назади у грамоты пишет: княз велики» /16/.
Через несколько лет монастырь Св.Ильи на Воре упомянут в Грамоте великого князя Ивана Васильевича от 6 июня 1481 г. о назначении Фили Петрищева приставом для охраны подмосковных сёл Троице-Сергиева монастыря от постоя, подвод и кормов /17/.
Следующим источником, упоминающим монастырь Св.Ильи на Воре, является Перечневая выпись 1503/04 г.:
«Монастырь Илия святый на Воре, а в нем хрестиан: в. Гридка, в. Коняйко, в. Ивашко, в. Василь, в. Куземка» /18/.
Попытки разрешить вопрос о месте нахождения этого небольшого ворьского монастыря вызвали много предположений и домыслов. Так, некоторые краеведы высказывают мнение о том, что монастырь Св.Ильи находился поблизости от с.Каблуково, так как в Жалованной грамоте 1463 г. он упомянут как земля Фёдора Клобука, с которым и связывают возникновение Каблуково. Однако, кроме этого источника, других подтверждений этой версии, насколько известно, не существует. Подвергнув же более тщательному исследованию содержание Жалованной грамоты 1463 г., следует признать, что из источника совершенно не следует, что все описанные вотчинные земли Фёдора Клобука находятся в непосредственной близости от с.Каблуково. Вотчина могла быть разделена или иметь географически вытянутые очертания, в результате чего монастырь Св.Ильи, а также Игнатово и Конорское могли находиться совсем не вблизи центра вотчины Клобука. Более детальное изучение других документов позволяет утверждать, что так оно и было. Но об этом чуть позже.
Исследователь подмосковных древностей С.З.Чернов в своей тематической работе о сельских монастырях XIV-XV вв. на северо-востоке Московского княжества на приложенном плане локализовал местонахождение монастыря Св.Ильи на северной окраине д.Лепёшки, на правом берегу р.Воря /19/. Не знаю, какие были у Чернова основания для такого предположения, но, по моему мнению, место, где находился этот монастырёк, было указано точно. Тому есть некоторые доказательства.
Во-первых, на северной окраине д.Лепёшки, то есть как раз на том месте, где Чернов показал монастырь, имеются следы поселения XIV-XVI вв., условно именуемого Лепёшки 1. Селище расположено к востоку от шоссе Красноармейск-Москва, на правом берегу р.Воря в 100 м от русла. Его размеры внушительны и составляют 30-60х270 м. Овраги, выходящие в пойму реки, разделяют селище на три неравные части. Толщина культурного слоя 20 см.
Во-вторых, такое расположение монастыря косвенно подтверждается и вышеприведёнными письменными источниками, упоминавшими Св.Илью на Воре вместе с д.Болсуново и с.Путилово, что говорит об их территориальной близости. Кстати, этот факт и опровергает версию о том, что монастырь мог находиться вблизи с.Каблуково. Дополнительно обратим внимание и на то, что Игнатово, переданное с монастырём Св.Ильи Фёдором Клобуком, в Жалованной и меновной грамоте великого князя Ивана Васильевича от 27 августа 1474 г. упоминается не вместе с с.Каблуково или близлежащими от него деревнями, а около Болсуново и Минеево, которые находились в нескольких верстах к северу от Каблуково.
В-третьих, коренные жители д.Лепёшки знают, что северную часть деревни в народе называют Ильинской сторонкой или Ильинкой. Откуда ещё могло появиться такое название, как только не от бывшего когда-то здесь монастыря Св.Ильи. Да и Ильин день, отмечаемый в Лепёшках как общедеревенский престольный праздник, разве не дополнительное тому подтверждение?
И всё же, несмотря на выше приведённые доводы, имелись некоторые сомнения – а не мог ли монастырь Св.Ильи находиться не здесь, а на высоком левом берегу Вори? Эти сомнения были вызваны следующими обстоятельствами.
Возле Ильинки, но на противоположном от д.Лепёшки левом берегу Вори, по рассказам старожилов, ещё в середине XX в. на самой вершине склона находился родник, струящийся вниз со склона, по типу Гремячего ручья под Сергиевым Посадом. Над этим родником, называвшемся среди местных жителей Святым, располагалась очень старая бревенчатая постройка, своим видом напоминающая часовню. Часовня потом была разрушена, а родник попытались облагородить огромными валунами. Но родник иссяк. Как раз в том месте, где сейчас лежат эти привезённые валуны, в осыпающемся с крутого склона грунте нередко находят обломки керамики.
Как известно, выбор места под строительство часовни никогда не был случаен. Часовни в древности строились на кладбищах, у перекрёстков дорог, в местах знаменательных или трагических событий и т.п. Например, достоверно известно, что в XIX в. на ворьских землях имелись часовни в д.Михайловское и в д.Березники. В Михайловском часовня стояла на месте, где в XVI в. находилась церковь Архистратига Михаила и кладбище. В Березниках часовня стояла там, где в XIV-первой половине XVI вв. существовал монастырь Св.Троицы, а позже церковь Св.Троицы и кладбище.
Можно было бы предполагать, что и для строительства часовенки на левом берегу р.Воря у д.Лепёшки имелись подобные основания, например наличие здесь когда-то монастыря. Развеять наши сомнения и отвергнуть такую версию помогли исследования площадки на вершине прибрежной террасы у родника. Но сомнения развеялись не вдруг…
Ровная площадка возле бывшего родника, которого выдают скопление валунов, имеет полукруглую форму диаметром 20-30 м. С восточной напольной стороны площадка ограничена земляным возвышением, в центре которого имеется ров, расположенный перпендикулярно площадке. Вероятно, что возвышение и ров имеют искусственное происхождение. На насыпь под стоящую здесь геодезическую вышку это не похоже. Это могут быть остатки земляного укрепления или же курганы, так как в нескольких десятках метров от данной площадки имеется ещё несколько земляных возвышений округлой формы в диаметре от 2 до 4 метров и высотой до 2 метров, очень напоминающие курганы. Глубина культурного слоя на площадке невелика, не более 15 см. Причем наибольшая глубина этого слоя и концентрация керамики сосредоточена в центре площадки. На возвышении культурный слой фактически отсутствует. При раскопках возле родника были найдены куски полусгнившего кровельного железа, а в дерновом слое на поверхности земляной возвышенности несколько кованых гвоздей размерами от 10 до 38 см. Эти находки подтвердили рассказы о существовании над родником часовни. Родник, называемый Святым, часовня над ним, ровная площадка, возможно обнесённая искусственным рвом, к тому же найденные здесь любителем-археологом Михаилом Кулаковым шесть металлических нательных крестов и медальон-иконка с изображением на одной стороне Богородицы, а на другой какого-то святого – всё это вроде бы говорило в пользу того, что монастырь стоял именно здесь, но собранная коллекция керамики отвергла эти предположения. Из 75 фрагментов керамики 45 представлены курганной, 14 серой, а 4 красноглиняной грубой посудой. Красноглиняная гладкая и белоглиняная грубая керамика почти отсутствует. Найдено лишь 3 экземпляра поздней (хорошо отмученной и почти без посторонних примесей) белоглиняной грубой керамики и 9 чернолощеной. Фактическое отсутствие красноглиняной гладкой и белоглиняной грубой посуды свидетельствует об отсутствии здесь человеческой жизнедеятельности во второй половине XV-начале XVI в., что не согласуется со сведениями письменных источников о времени существования монастыря Св.Ильи. Например, керамика, найденная на Пышке, на месте бывшей деревни Кучюково, одновременно существовавшей и исчезнувшей вместе с монастырём Св.Ильи в середине XVI в., на 82 % состоит из фрагментов белоглиняной грубой посуды. К тому же размер площадки у Святого родника, на котором присутствует культурный слой (не более 200 кв.м), никак не соотносится ни с размером пяти крестьянских дворов, которые перечислены за монастырем Перечневой выписью 1503/04 г., ни с размером только монастырского строения, в состав которого, кроме культового здания, должны были обязательно входить хозяйственные постройки и кельи. Так, судя по археологическим исследованиям, территория бывшего монастыря Св.Троицы в Березниках составляла 7 тыс. кв.м, а монастырского поселения, расположенного через овраг, 10 тыс. кв.м. /20/.
Небольшой размер площадки, её структура (наличие возвышенности и рва), незначительный культурный слой, близкий курганный могильник и почитаемый источник – всё это ставит под сомнение и возможность существования на этом месте какого-нибудь однодворного поселения, но позволяет высказать предположение, что площадка перед Святым родником могла издревле использоваться в качестве места проведения языческих празднеств, сопровождаемых массовыми пиршествами, а также и в качестве места торга. Традиционно торги здесь могли проходить вплоть до начала ХХ в. Иначе трудно объяснить огромное количество монет (более 200), относящихся к периоду начало XVIII – конец XIX вв., наденных здесь М.Кулаковым. К такой гипотезе подталкивают и значительные природные и исторические сходства между высокой террасой левого берега Вори у д.Лепёшки и Пирожной горой.
Такие сходства наблюдаются в следующем. Оба объекта представляют собой возвышенности, расположенные у реки. Народные предания наделяют эти объекты некими религиозно-сакральными атрибутами, каковыми являются якобы существование древнего монастыря на Пирожной горе и название «Святой», данное роднику на возвышенности у Лепёшек, и постройка над ним часовни. Вблизи этих мест в XV-XVI вв. существовали христианские культовые сооружения, посвящённые Илье Пророку. Причём, если монастырь на Пирожной горе существовал только в народных преданиях, а церкви Ильи Пророка в Путилово и Барково находилась всё же в некотором удалении от Пирожной горы, то у Святого родника монастырь Св.Ильи существовал в реальности и находился в непосредственной близости от того места, на котором, как мы предполагаем, располагалось капище Перуна. Воды Святого родника, струящиеся с высокого холма вниз, в языческом представлении могли ассоциироваться с орошающей землю небесной влагой, покровителем которой являлся небесный громовержец. Л.А.Динцес тоже считал, что прообразами открытых христианских часовен над святыми колодцами или другими объектами почитания были языческие культовые сооружения /21/.
Такие сходства говорят о том, что Пирожная гора в XI-XIII вв. являлась не единственным местом, где устраивались языческие обряды, посвящённые Перуну.
Русалии
Ещё одним местом, в котором могли совершаться ритуальные действия, но посвящённые иным языческим божествам, является правый берег р.Воря, что напротив фабрики КРАФ, ныне занятый садово-огородническим товариществом «Русаль». Такое название товарищество получило от места, на котором оно расположено. Издавна эту часть берега, поросшую черёмухой и ольхой, называли «Русаль».
Вероятно, такое название возникло ещё в языческое время и связано с русальными обрядами, которые могли там совершаться жителями селища Путилово 1 - одного из древнеславянских общинных центров на Воре, который располагался в непосредственной близости от Русали - на северной окраине Балсунихи, на правом берегу р.Воря в 50-90 метрах от русла реки, недалеко от места, где сейчас находится ветлечебница на ул.Краснофлотской /22/. Сейчас это место застроено гаражами.
Общеизвестно, что славяне-язычники обожествляли силы природы. «По дьяволю научению ови рощением, кладезем и рекам жряху (приносили жертву) и не познаша Бога» /23/. В другом месте древний автор пишет: «А друзии к кладезем приходяще моляться и в воду мечють велеару жертву приносяще. А друзии огневи (молятся) и камению и рекам и источником и берегыням…» /24/. Если учесть, что берегини это есть русалки, то упоминание древнего автора о поклонении берегиням примечательно для нашего случая. Ведь древние славяне, проживавшие на Воре, также совершали подобные обряды. Из фольклора и художественной литературы XIX в. известно, что русалки - это души девушек и женщин, умерших неестественной смертью (самоубийцы, утопленницы, погибшие в результате несчастного случая), так называемых «заложных покойников». На Руси таких покойников боялись. Существовало поверье, что заложных покойников не принимает земля, и они продолжают жить до своей своевременной смерти, пугая людей и принося всяческие беды и, прежде всего, засухи и болезни. Оттого заложных покойников хоронили не на общих кладбищах, которые, как правило, располагались на возвышенных местах, а где-нибудь подальше – в заболоченных низинах, или же бросали в воду. Считалось, что вода является местом упокоения заложных покойников и труднопреодолимой преградой. Поскольку заложных покойников хоронили в воде и заболоченных низинах, то души этих людей или только конкретно девушек и женщин стали отождествлять с духами водных стихий – русалками.
Но необходимо заметить, что такие представления о русалках как о зловредных и коварных утопленницах, стремящихся погубить живых людей, сложились сравнительно поздно, примерно в XV-XVI вв. Поначалу же русалки представлялись как красивые крылатые девы, заботящиеся о посевах и дожде для нив. Поэтому русалки и назывались тогда берегинями – от слова «оберегать». На русском Севере даже в XX веке вырезанных на досках сирен называли берегинями. Берегини, русалки (от слова «русло» или «роса»), вилы, самодивы, нимфы, наяды, нереиды, возможно, что все это разные имена одного и того же образа.
Русалии праздновались в начале и конце зимних святок и сопровождались молениями о воде, как об обязательном условии будущего урожая. Главным же праздником в честь русалок была русальная неделя, приходившаяся, как показывает славянский календарь, на 19-24 июня и завершавшаяся праздником Купалы.
Среди русских женских украшений XI-XIII вв. ярко выделяются широкие серебряные браслеты-обручи, служившие для закрепления длинных рукавов женских рубах. Во время языческих ритуальных игрищ женщины перед танцем снимали браслеты и плясали «спустя рукава», как бы превращаясь в русалок, размахивающих крыльями-рукавами. Это был праздник плодородия, описание которого сохранилось в сказке о царевне-лягушке. На упомянутых браслетах очень часто изображались гусляры, маски, чаши со священным напитком, танцующие с распущенными рукавами девушки /23/. Эта жизнерадостность русальных праздников сохранилась даже тогда, когда представление о русалках изменилось.
На самой окраине Русали когда-то располагался один из крупнейших курганных могильников на Воре - Путилово 1, состоящий из 40 курганов. При раскопках этих курганов были найдены несколько браслетов, два из которых заслуживают особого рассмотрения, так как по семантике нанесённых на них рисунков они, скорее всего, также имели отношения к русалиям.
Рис.3. Браслеты из курганного могильника Путилово 1 /26/
На одном из этих двух браслетов нанесён рисунок в виде извивающихся змей, а другой орнаментирован ромбами, внутри которых нанесены точки.
Магический образ змеи или ужа возник очень давно – ещё в неолите. Рисунок змеи наносился на керамическую посуду, на грудях стилизованных женских статуэток. Судя по такому расположению, образ змеи нёс охранительную функцию. А.Афанасьев привел много народных преданий о змеях, которые любят пить и сосать молоко /27/. Существуют легенды о змеях и ужах, которые являются на полях, пастбищах и домах к детям и пьют вместе с ними из чашки молоко. В немецких сагах змеи нередко являются у детских колыбелей и охраняют их.
Но страх к этим существам породил не только веру в их охранные функции, но и представления о возможностях змей причинять вред человеку. Тот же Афанасьев упоминал о множестве народных преданий о змеях, сосущих коров и женщин. Болгары, опасаясь такой беды, 9 августа старались не гонять коров на пастбища, а женщины, которые кормили детей грудью, не выходили на улицу. По поверьям, от такого молока змеи становятся сильными и толстыми, а женщины, которых они сосут, чахнут и сохнут /28/.
Народные наблюдения о природном поведении змей, об их тесной связи с сырыми местами, влагой и водой причудливым образом переплелись с вышеописанными представлениями и стали проявляться в том, что когда наступала засуха, люди верили, что это змеи сосут влагу земли. По белорусскому поверью, кто желает вызвать дождь, тот должен убить змею и повесить её на берёзе. Кстати, на ворьском «змеином» браслете рядом со змеями нанесены точки и ломаные линии, изображающие соответственно капли дождя и молнии.
Мифологизированное поэтическое сознание язычников, наделяя змей и землю (Мать сырую землю) антропоморфными чертами, создали множество легенд и преданий о том, как Змей (Дракон) похищает прекрасную девушку и удерживает её у себя. И только наделённый необычной силой богатырь, убивая Змея, спасает девушку (нередко с помощью живой воды) и женится на ней. Другие легенды повествуют о том, что Змей (Дракон) охраняет источник и не допускает до него людей. И только после принесения ему в жертву девушки, Змей разрешает людям использовать воду из источника.
Русальные обряды представляют своего рода театральную постановку этих древних легенд. Здесь мы встречаем и жертвоприношение Змею в виде чучела девушки, которую разрывают и бросают в реку, и освобождение наложниц этого Змея в виде веры о выходе на сушу русалок, и девичьих гаданий о замужестве, и эротических обрядовых плясок и игрищ.
Таким образом, браслеты с изображением змей являлись атрибутом русальных празднеств.
Рис.4. Знак засеянного поля и змеиный узор на энеолитических женских фигурках.
Второй браслет с изображением ромбов, внутри которых нанесены точки, хотя и с меньшей очевидностью чем «змеиный» браслет, всё же мог иметь некоторое отношение к русалиям. Этот браслет не оригинален, украшения с подобным орнаментом были найдены и в других курганных могильниках Средней Вори. Но мы всё-таки рассмотрим семантику узора, нанесённого на этот браслет.
Достоверно известно, что такой ромб (иногда разделённый на четыре части) с точками внутри символизировал засеянное поле, беременность. Ромбо-точечный узор – любимый мотив русской народной вышивки. Этнографам по материалам Брянской области удалось проследить, что ромбо-точечная композиция вышивалась только на свадебной поневе, которую невеста готовила себе к венцу и носила её в первый год замужества. На детских и «старушечьих» поневах, отличающихся бедностью орнаментации, ромбо-точечная композиция никогда не вышивалась /29/. Поскольку русалии носили брачный характер, отличались особой массовостью, то этот праздник являлся своего рода смотринами невест. Девушки стремились показать себя и приглянуться жениху, а для этого одевались в лучшие платья с символическим свадебным орнаментом. Русалии при этом весьма походили на греческие вакхические праздники и сопровождались пьянством, эротическими плясками («многовертимое плясание») и фривольными возгласами и разговорами. «Русалии о Иванове дни и в навечерии Рождества Христова и в навечерии Богоявления Господня. Сходятся народи – мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесчинный говор, на бесовские песни и плясание и на богомерзкие дела. И бывает отроком осквернение и девкам разтление» /30/. До принятия христианства на Руси, а может быть, даже и после этого, прямо во время русалий парни нередко крали понравившихся девушек: «…а радимичи и вятичи и север один обычай имяху: живяху в лесе, якоже вьсякый зверь – ядуще вься нечисто. И срамословие в них пред отцы и сънохами. И браци не бываху в них, нъ игрища межю селы. И съхлжахуся на игрища, на плясания и на вься бесовскыя песни и ту умыкаху жены собе, с нею къто съвещавъся. Имяху же по дъве и по три жены…» /31/. Поэтому естественным являлось одевание девушками на русалии свадебных платьев и украшений с подобной символикой. Ритуальные костюмы с длинными рукавами, орнаментированные свадебным ромбо-точечным узором, для русальных плясок долгое время сохранялись у крестьянок Пензенской губернии. Вот и два ворьских браслета, очевидно, также принадлежали девушкам или молодым женщинам – членам местной общины - и могли использоваться в качестве ритуальных украшений во время русалий.
Таким образом, два браслета, орнаментированные русальными символами, в совокупности с другими объективными данными (название местности, ландшафт, наличие древнеславянского поселения и крупного курганного могильника) позволяют говорить о том, что известная как Русаль роща на берегах р.Вори получила такое название в XII-XIII вв. от русальных праздников в честь русалок-берегинь, заботящихся о будущем урожае, совершаемых там ежегодно 19-24 июня славянами – жителями общины, объединенной вокруг поселения Путилово 1.
Рис.5. Рисунок из Радзивиловской летописи, изображающий славянские игрища.
Рис.6. Русальный женский костюм Пензенской губ.,
орнаментированный ромбо-точечным узором.
Основным аргументом против версий о взаимосвязи названий Русаль и Пирожная гора с языческими обрядами, совершаемыми славянами в XI-XIII вв., является то, что ни Русаль, ни Пирожная гора не упоминались в межевых книгах XVII в., а также в иных письменных источниках этого и более раннего времени. Это якобы свидетельствует о том, что такие названия возникли в XVIII или даже в XIX в.
Однако отсутствие упоминания о Русали и Пирожной горе в межевых книгах объясняется тем, что эти объекты находились в самом центре волости Воря и, конечно, не могли упоминаться в межевых описаниях границ волости. К тому же и Русаль и Пирожная гора лежали вдали от населённых пунктов, существовавших в XIV-XVII вв. Их территория не использовалась в хозяйственных целях, а потому они не упоминались и в других письменных источниках того времени. Вместе с тем Русаль и Пирожная гора представляют собой природные объекты, очень уж выделяющиеся на общем фоне, и местные жители вряд ли бы до XVIII-XIX вв. оставили их без внимания и без названий. Некоторым подтверждением древнего происхождения названия Пирожная гора, хотя не очень надёжным, является предание о том, что древний городок, существовавший около Пирожной горы (селище Михайловское 1), носил название Пирогов и имел такое значение, как и Радонеж /32/. Что касается Русали, то само по себе это название говорит о том, что возникнуть оно могло только среди людей, живущих яркими языческими представлениями. Не мог исповедующий христианство крестьянин XVIII в., в сознании которого языческие образы занимали периферийное место, придумать такое название. Исследователь народных обычаев М.Забылин ещё в 1880 г. писал о множестве мест, древние названия которых являются производными от слова «русалка», например, Русиловка над р.Сулою в Полтавской губернии, или роща русалок над Днепром /33/.
В наших краях пережитки некоторых русальных обрядов существовали вплоть до первой половины ХХ века. Хотя, конечно же, современниками они не воспринимались таковыми. Так уроженка с.Муромцево Миронова Мария Михайловна, 1925 года рождения, вспоминала, что в Муромцево в Троицын день девушки в нарядных сарафанах водили хороводы и пели старинные песни на высоком берегу Плаксы, возле сельского кладбища. Как всё это (по характеру праздника и по месту проведения обряда) похоже на Русаль. А по рассказам уроженца д.Березники Фомичёва Сергея Ивановича, 1911 года рождения, долгое время работавшего лесничим, в Березниках была другая традиция. На Троицын день, который является престольным праздником в этой деревне, жители Березников срубали молодые берёзки и втыкали их вокруг своих домов, по периметру приусадебного участка. С.И.Фомичёв рассказывал, что, как лесничему, ему приходилось бороться с такими действиями земляков, хотя это было безуспешно.
Обычай освящать берёзовые веточки на Троицу давно вошёл в традицию Русской Православной Церкви и повсеместно распространён на Руси до настоящего времени. Поэтому на первый взгляд поступок жителей д.Березники вполне согласовывается со сложившейся христианской обрядовой практикой. И всё же, в этом случае обнаруживаются другие артефакты, прямо не укладывающиеся в эту версию, что вводит исследователя в сомнение: а что же, собственно, является производным для возникновения такой традиции в Березниках (да и в Муромцево) – христианские праздники или более древние, русальные?
Прежде надо признать, что корни этого обряда всё-таки языческие. В древности берёза являлась ритуальным деревом и служила своеобразным оберегом во время празднования языческих русалий (прослеживается семантическая связь между словами берёза-берег-оберег). Считалось, что русалки во время своих выходов на сушу из рек, ручьёв и озёр поселялись в берёзовых рощах и жили в ветвях берёз. Девушки во время русальных хороводов плели венки из ветвей берёз. До настоящего времени возле д.Березники, вдоль русла р.Талица, сохранилась большая и красивая берёзовая роща. Оттого деревня когда-то и получила такое название. Однако до деревни ещё в XV в. здесь находился монастырь Св.Троицы на Березниках.
Источники не сообщают нам о времени основания монастыря Святой Троицы на Березниках. Впервые о нем упоминает Данная грамота Ивана Данилова, составленная не позднее 5 декабря 1437 г. /34/.
Археологическое исследование, проведенное С.З.Черновым в 1977 г. на территории д.Березники, показало, что в 120 м к юго-востоку от д.Березники, на правом берегу р.Талицы, сохраняется кладбище (45х30 м), заросшее лиственным лесом и оконтуренное канавой прямоугольных очертаний (54х52 м). С востока оно примыкает к краю первой надпойменной террасы реки. В западной части кладбища местные жители указывают место деревянной часовни. Часовня была возведена на месте упразднённой в 1773 г. церкви. Часовня же сохранила первоначальное посвящение Троице, о чем свидетельствует престольный праздник деревни.
На территории кладбища зафиксированы следы средневекового некрополя. В 24 м к востоку от западного угла кладбища и в 10 м к востоку от места часовни была расчищена белокаменная могильная плита (0,7х1,2м), ориентированная по линии юго-запад – северо-восток. По контуру лицевой стороны плита украшена плетёным орнаментом. Орнамент оконтуривает надпись, выполненную вязью: «Лета ЗРЛД г.// августа 9 д пре//ставис раба бжия//Евдокея Демен//тиева до… Сысо//ева… //на». Надгробие датируется 9 августа 7134 (1626) г.
На распахиваемых участках поля, к югу и западу от кладбища, обнаружено селище 1 (10 тысяч кв.м), а за оврагом, на усадьбах пяти домов деревни – селище 2 (7 тысяч кв.м). В 13 м к югу от западного угла кладбища был заложен шурф (1,6х1,6 м). Он выявил серый культурный слой мощностью 0,2 м и две ямы-западины, углублённые на 0,2-0,3 м в материк и заполненные тем же слоем. Керамическая коллекция, собранная в ходе разборки слоя, включает курганную, серую, красноглиняную грубую и гладкую посуду. Курганная керамика представлена горшком с кососрезанным венчиком и упором под крышку. Подобная форма встречена в ряде комплексов, датируемых серединой XIII-XIV вв. Серая керамика довольно разнообразна. Аналогичная посуда серой керамики датируется второй половиной XIII в.
Красноглиняная керамика представлена двумя венчиками. Оба они украшены орнаментом в виде косой волны по шейке. Первый относится к раннему этапу производства этого типа керамики. Второй венчик имеет валик с внутренней стороны и орнамент развитого вида, что позволяет отнести его ко второй половине XIV в. или несколько более позднему времени. В целом ранний этап жизни на селище можно датировать в пределах второй половины XIII-первой половины XIV вв. /35/.
Монастырь в Березниках возник в те времена, когда отпечаток языческого сознания ещё очень отчётливо проявлялся во многих действиях и в образе мышления русских людей. Вместе с тем, это было время, когда народное язычество пыталось втиснуться в рамки христианского мировоззрения. Именно этим можно объяснить то, что на месте большой и красивой берёзовой рощи, в которой по древним представлениям селились русалки, образовался монастырь, посвящённый Св.Троице. Троицын день издавна считался в народе русальным днём.
Культ Велеса
Очень распространённым среди восточных славян, особенно на Севере, был культ «скотьего бога» Велеса или Волоса /36/. Под термином «скотий бог» подразумевалось, что Волос был не только покровителем домашних животных, но также богатства и торговли. Велес не вошёл в пантеон языческих богов, установленный во время религиозной реформы киевского князя Владимира около 980 г. Б.А.Рыбаков и некоторые другие исследователи причину этого видели в том, что Велес считался или «богом широкой массы населения» или только «богом новгородских словен» /37/. Рыбаков писал и о связи Велеса с медведем: «Волос-волосатый, волохатый; отсюда волхв - тоже волохатый (может быть, одетый в медвежью шкуру?). Медведь, «лесной царь», которому приносятся просьбы о сохранности всей скотины. Сведения о связи Волоса с культом медведя идут с далекого севера славянского мира, из Ярославского Поволжья» /38/. После христианизации Руси святой Власий по созвучию имен заменил собой языческого Волоса и так же, как последний, стал покровителем скотоводства. В Новгороде на древней Волосовой улице в XIV в. была поставлена церковь Св.Власия.
Попробуем разобраться в верности этих утверждений и определить – бытовал ли культ Велеса-Волоса среди крестьянского населения ворьских земель.
Тарханная, льготная и несудимая грамота князя Василия Ярославича на двор в Дмитрове и на все владения в Дмитровском уезде, датированная 10 мая 1447 г., среди деревень на Воре упоминает деревню Власовскую /39/. Несколько более определенно о местонахождении д.Власовской говорит ранее составленная Меновная Троице-Сергиева монастыря игумена Зиновья с Иваном Васильевичем Борковым на выменянную у последнего пустоши Власовскую и Онцыфировскую в волости Воря Московского уезда (1432-1445 гг.):
«Се яз, игумен Зиновий святые Троица Сергиева монастыря, менял есми с-Ываном с Васильевым сыном з Боркова землями. Променил есми ему землю Башкинскую да Богоявленскую, да что дал Июда свой жеребий монастырю к святому Благовещенью, и со всем с тем, что к тем землям потягло, куды плуг и топор и коса ходила. А выменил есми у него землю Власовскую да Онцыфоровскую пустошь, со всем с тем, что к тем землям потягло, куды плуг и топор и коса ходила. А придал яз, игумен, Ивану к тем землям 5 рублев.
А на то послуси: Иван Васильевич Галицкой, Иван Васильев сын Борисович, отец его Варсонофей Борисов, старец Симан Ирков.
А грамоту писал Микифор чернец.
А розвести нам земли межи собою по старине» /40/.
Поскольку мена производилась с И.В.Борковым, которому когда-то принадлежали земли, на которых возникло с.Борково, то пустоши Власовскую и Онцыфоровскую следует искать в окрестностях современного с.Барково.
Сотрудник Сергиево-Посадского музея-заповедника В.А.Ткаченко на основе анализа межевых книг и устной традиции установил, что запустевшее в XV в. Онцыфорово находилось в верховьях одноименного оврага, впадавшего в Ворю западнее с.Барково. С конца XVIII в. Онцыфоровский овраг зовется Кисловским /41/.
Название Онцыфорово нам может кое-что рассказать. Онцыфорово - производное от имени Онцыфор (простонародная форма христианского имени Онисифор). Онцыфор – имя очень редкое даже для древней Руси. Это настолько редкое имя, что все мои попытки отыскать в летописях бояр и князей с таким именем, которые могли быть основателями этого поселения, неизменно приводили к одному и тому же результату – в XII-XIV вв. упоминается лишь один Онцыфор – посадник Великого Новгорода и реформатор его политического устройства Онцыфор Лукинич. Он был избран посадником в 1351 г., а уже в 1354 г. добровольно отказался от посадничества. Умер Онцыфор Лукинич в 1367 г.
Был ли посадник Онцыфор Лукинич основателем или владельцем нашего Онцыфорово (и возможно д.Власовской), однозначно утверждать всё-таки нельзя, поскольку в XIV в. связь Новгорода с другими районами Руси, находящимися под монголо-татарским игом, почти прекратилась. По крайней мере, в новгородских берестяных грамотах XIV в., в отличие от находок более раннего времени, совсем отсутствуют упоминания городских центров за пределами Новгородской земли. Но всё же трудно усомниться в том, что основателем этой деревни был выходец с северных областей Руси, поскольку только в Новгородчине и в Псковской области встречается много населённых пунктов с названием Анцифорово. Видимо, среди широких слоёв населения древнего Новгорода имя Онцыфор было не настолько редкое.
Свидетельством присутствия на Воре новгородцев служит и название пустоши Шетенкинской, впервые упомянутой в Купчей Троице-Сергиева монастыря игумена Мартиниана на купленное в монастырь у Г.Ф.Муромцева село Никольское в волости Воря, датируемой 1447-1455 гг. Пустошь «Щитниково, а Шетенинская тож», упоминается в волости Воря и в писцовых книгах конца XVI-первой четверти XVII вв. О новгородском происхожденим такого названия можно судить по следующим признакам.
В основе этого названия лежит слово «шитень». Словарь Даля поясняет, что «шитень» означает рябой, и употреблялось это слово в Архангельской губернии /42/. Известно, что архангельские земли издавна были освоены новгородцами, и там наиболее прочно и долго сохранялся архаичный новгородский говор. Именно в Новгородской летописи мы и встретим упоминание о древнем боярском роде Шетеничей или Шетиничей (упоминаются в середине XII в.), потомки которого могли быть основателями или вотчинниками ворьской пустоши Шетенинской.
Исходя из перечисляемых в документах названий ближайших деревень и пустошей, Шетенинская находилась примерно в том же районе, что и Онцыфорово – в квадрате, ограниченном сёлами Барково, Никольское на Талице, Воздвиженское. Если наши предположения верны, то это означает, что вся эта местность была так или иначе связана с деятельностью новгородцев. О таких связях с новгородцами красноречиво свидетельствуют и археологические находки новгородских семилопастных височных колец, которые количественно занимают второе место после браслетообразных украшений кривичей, составлявших основу ворьского населения. И не стоит удивляться тому факту, что новгородцы могли основывать поселения под Москвой, за многие сотни километров от родного края. Торговля и освоение пустующих земель были основным двигателем новгородской колонизации. Вспомним хотя бы о Волоколамске (Волоке Ламском), основанном новгородскими купцами в качестве своего торгового форпоста в Московских землях. А академик С.Б.Веселовский уже среди ближайших к волости Воря и Корзенево населённых пунктов указывает на Радонеж и Вантеева (современная Ивантеевка), названия которых также имеют несомненное новгородское происхождение /43/.
Где-то рядом с Онцыфорово находилась и д.Власовская. Но где именно? И действительно ли её название произошло от языческого Волоса или, быть может, она была так названа по имени какого-нибудь Власа?
Ответить на все эти вопросы сохранившиеся письменные источники не могут. И тут нам на помощь приходят воспоминания старожилов. Уроженец с.Барково Буров Сергей Степанович, 1917 года рождения, рассказывал, что за Кисловским оврагом имеется ещё один овраг, называемый Ивановский, который заканчивается у д.Голыгино. У начала этого оврага есть местечко, называемое Кокуриха. Раньше якобы молодожёны из с.Барково ездили на Кокуриху к медведю на поклонение /44/.
К медведю на поклонение! К медведю, культ которого был связан с языческим Волосом и который, как писал Б.А.Рыбаков, шёл с далекого севера славянского мира.
Кокуриха даже своим названием подтверждает существование такого обряда. В старину «кокурой» называли свадебную пресную лепёшку, иногда с творогом или яйцом, ватрушку /45/. Молодожёны приезжали на поклонение к медведю, который олицетворял собой Волоса, и, надо полагать, этим самым просили своей семье будущего богатства. Это очень древний обряд, корни которого тянутся в то время, когда здесь только могла появиться д.Власовская.
Кокуриха – это если и не место нахождения бывшей д.Власовской, то, по крайней мере, место, близ которого располагалась Власовская, потому что населённого пункта с названием Кокуриха источники не упоминают.
Празднования, прямо или косвенно посвященные Волосу, отмечались на Руси несколько раз в году. Моления Волосу начинались с языческого Нового года, который, как и сейчас, отмечался 1 января, и продолжались шесть дней. После принятия христианства этот период стал называться Святками. Они заканчивались 6 января, то есть в Богоявление. Святки всегда сопровождались гаданиями, заклинаниями, маскарадами, или, как сказал бы древний автор, волхованием. Действительно, когда-то выполнение всех этих священнодействий являлось прерогативой «Велесовых внуков», так назывались языческие жрецы – волхвы и кудесники.
Святки были и временем свадеб, что ещё раз подтверждает веру наших предков-язычников в покровительство Волоса семейной жизни. Эта связь Волоса, или, точнее будет сказать, медведя с благополучием рода произошла в очень древние времена, ещё в палеолит. Такая ассоциация возникла тогда, когда древние индоевропейцы почитали хозяина леса-медведя своим тотемным зверем, от которого они якобы вели своё происхождение. Народный фольклор до сих пор сохранил сказки про богатыря Ивашку Медвежье Ушко (Медведко, Медведовича), родившегося от связи медведя и человека. Вообще настоящее название медведя у славян считалось священным, которое не должно было произноситься /46/. Поэтому называли этого животного нарицательными именами – хозяин, дедушко, мёд ведающий. До сих пор медведь почитается у некоторых славянских народов как особо уважаемое животное. Позже культ медведя сменился культом Рода – бога-покровителя родовой общины. А затем, после разделения восточных славян на отдельные племена, этот культ был разделён на почитание «волохатого» «скотьего бога» – Волоса, родоначальника и покровителя семьи, и почитание бога небесного огня - Перуна. По сути, Перун и Волос – это имена одного и того же языческого божества, но выявившего разные особенности в разных географических зонах. Волос по-прежнему нёс в себе многие черты медвежьего культа и был преимущественно распространён в северной лесной зоне Руси. Перун более почитался на юге Руси и из-за усиления в Киеве княжеской власти стал её покровителем. Видимо, чувствуя такое единство Волоса и Перуна, князь Владимир при проведении языческой реформы не счёл нужным вводить в пантеон богов двойника Перуна – Волоса. Центральный регион Руси, видимо, находился в зоне взаимодействия северной и южной культур, и поэтому здесь в равной степени поклонялись и Волосу, и Перуну. К тому же, ко времени массовой славянской колонизации Волго-Окского междуречья в X-XI вв. на Руси в результате религиозной реформы Перун уже был провозглашён верховным божеством языческого пантеона, и поэтому культ Перуна стал более распространённым.
Возвращаясь к празднованию Святок, отметим, что мотив рождения, появления на свет нового существа проявлялся в характерном участии детей в святочных обходах–колядованиях. Примечательно, что при колядовании детей одаривали пирогами, блинами и опять же кокурками:
Коляда, коляда!
Приходила коляда
Накануне Рождества.
На печном окошке,
Блин да лепёшка,
Кокурка с дырой,
Пирожок с крупой.
Подавай, не будь скупой!
К окончанию Святок был приурочен целый ряд обрядов заклинания скота. В Богоявление хозяин, видимо, стараясь перевоплотиться в Волоса-медведя, в шубе вверх мехом, кормит скот особым освященным хлебом, благословляет домашних животных иконой и окропляет богоявленской водой из «иордани», совершает определённые манипуляции с топором, что должно оградить скот от хищников /47/. Это своеобразное переплетение языческих обрядов, посвященных Волосу, и христианского праздника Богоявления нашло своё отражение в других исторических фактах. Так, например, в XI в. в Ростове, в том месте, где «Чудский конец поклонялся идолу каменну, Велесу», Авраамий Ростовский поставил храм, но этот храм был не во имя Власия, а во имя Богоявления. В Великом Устюге существовал храм Св.Власия, который был впоследствии переименован в храм Богоявления.
В этой связи можно вспомнить землю Богоявленскую в волости Воря, упомянутую в вышеприведённом тексте Меновной игумена Троице-Сергиева монастыря Зиновия с И.В.Борковым. И всё же для того, чтобы напрямую связать землю Богоявленскую в волости Воря с культом Волоса, у нас не имеется достаточных письменных и этнографических доказательств. У нас даже нет данных о месте нахождения Богоявленской земли. Можно лишь предположить, что раз эта земля упомянута в грамоте вместе с деревнями Онцыфорово и Власовской, то она могла находиться рядом с этими поселениями и так же, как они, входить в состав бывших новгородских владений.
Сейчас может показаться удивительным и случайным такое удачное календарное наложение имеющих некоторое внешнее сходство христианских праздников и языческих традиций, ведь это две совершенно разные по мировоззрению религии. И тем не менее, идея семейного благополучия, рождения ребёнка присутствовала как в древнеславянских новогодних праздниках, так и в приходящихся на то же самое время христианских рождественских Святках. Но это было не случайное совпадение. Языческие обряды как на Руси, так и во всем языческом мире были непосредственно связаны с солнечными фазами и сезонным аграрным календарём. Поэтому языческие верования зачастую совпадали во многих странах, несмотря на их различное географическое положение. Христианство намеренно не шло на слом древних традиций, а старалось приурочить новые по своей идейной сути религиозные праздники к формально схожим языческим празднованиям, стараясь придать этим старым формам новое содержание.
Помнится, во времена воинствующего атеизма многие борцы с религией пытались этой внешней преемственностью христианства доказать его лицемерие и конформизм. Ныне такую роль непримиримых борцов, но уже только с исконным православием, взяли на себя расплодившиеся проповедники неоязычества и различных, в том числе называющих себя «христианскими», сект. Однако в таких «доказательствах» проявлялось очевидное невежество самих «обличителей», их непонимание сущности и взаимоотношения религиозной идеологии и обряда.
Для христианства первостепенное значение имеет внутреннее, идейное содержание веры. Формальная, обрядовая её сторона, конечно, тоже важна, но всё же имеет вспомогательное значение. Этот принцип был провозглашен Иисусом Христом, когда на упрек фарисеев о нарушении Его учениками субботы, Иисус сказал: «Сын Человеческий есть господин и субботы… Итак можно в субботы делать добро» /48/. Но в то же время: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить»/49/. Под законом следует понимать внешнюю форму религии, национальные традиции, нормы обычного права. Таким образом, целью христианства было не отрицание установленного закона, а его сублимирование под воздействием нового мировоззрения. Поэтому этот принцип христианства определил дальнейший исторический процесс, в ходе которого тесно переплетались локальные языческие традиции и общее христианское мировоззрение. Со временем такое взаимодействие традиций и идеи приводило к возникновению национальных христианских особенностей, что, впрочем, не могло привести к разделению христианства. В то же время многие древние языческие обряды приобретали новое осмысление. Вот такой простой, но очень наглядный пример. Языческий по форме обряд насыпания кургана над могилой умершего сохранялся на Руси вплоть до XIV в. и как рудимент (могильные холмики) дошёл до нашего времени. Но если первоначально курган понимался как некая обособленная от мира сфера, чрево Матери сырой земли, через которое должно было произойти новое рождение умершего человека, то уже в христианском переосмыслении могильная насыпь стала олицетворять евангельскую Голгофу, под которой погребен ветхий Адам и на которой водружён крест Христов - символ всеобщего воскресения.
Таким же языческим по форме, но христианским по содержанию является празднование масленицы, бытовавшей среди населения ворьских сёл и деревень в первой половине ХХ в. Изначально празднование масленицы на Руси всегда приходилось на весеннее равноденствие (22-24 марта) и было связано с проводами зимы и встречей весны. Непременной маской на масленичном карнавале являлся «медведь», то есть человек, ряженый в медвежью шубу или вывороченный тулуп. Такие медвежьи праздники были известны и в Греции под названием «комедии», и в Белоруссии под названием «комоедицы» /50/. На Руси в этот день так же, как и в Святки, пекли кокурки и блины, то есть масленица была вторым праздником, каким-то образом связанным с Волосом /51/. Конечно, на территории Средней Вори в ХХ в. масленица потеряла своё языческое посвящение, имела, как и везде, переходящие сроки, зависящие от времени наступления Великого поста.
Завершая поиск обрядов и исторических фактов, помогающих нам раскрыть существование на ворьских землях языческого культа Волоса, приходится отметить, что единственным более-менее достоверно известным местом в волости Воря и Корзенево, где совершались обряды, посвящённые Волосу, были поселения, каким-то образом связанные с новгородцами. Поэтому мы можем с определённой степенью уверенности утверждать, что почитание Волоса действительно наиболее широко и прочно бытовало именно на северных окраинах Руси. Новгородские купцы, прибывая в далекие края по своим торговым делам, привносили в культуру местного населения традиции почитания бога торговли и богатства.
Культ Макоши
Возвращаясь к языческой масленице, отметим, что она была связана не только с Волосом, но и с женским божеством – Макошью. Макошь, как и Волос, являлась покровительницей урожая, богатства, семейного счастья. Поскольку значение этих божеств и даже даты, посвящённые их празднованию, совпадают, то происхождение Волоса и Макоши можно связать с более архаичными Родом и рожаницами. По предположению Б.А.Рыбакова, своё название Макошь ведёт от производных слов – «Ма» и «кошь». «Ма» означает мать, а «кошь» судьбу, жребий. Производными от «кошь» являются современные слова «кошель», «кошёлка», «кошара», которые олицетворяют богатство /52/.
Но название этой языческой богини имеет двойственное значение. Макошь или Мокошь также может расшифровываться как «мар» («мор») – смерть, и «кощь», «кошьное» – преисподняя. Летописец, завершая рассказ о свержении в Новгороде идола Перуна, написал: «И плы (идол Перуна – прим. И.А.) из света во кошьное, сиречь во тму кромешную» /53/. В этой связи вспомним сказочного подземного царя Кощея Бессмертного. Сюжет многих сказок о Кощее следующий:
Иван-Царевич женится на царевне Марье Моревне и живёт в её государстве. Ивану запрещено входить в один чулан, а когда он всё-таки проник в него, то увидал, что там висит Кощей Бессмертный на двенадцати цепях или сидит в кипящем котле. Иван-Царевич доверчиво выручает Кощея, а тот похищает жену своего спасителя и уносит её в свои края. Иван-Царевич разыскивает жену и убивает Кощея, а труп его сжигает на костре.
Сюжет этих сказок помогает нам раскрыть двойственную сущность (амбивалентность) Макоши, выступающей в сказках под именем Марьи Моревны. С одной стороны, это богиня удачи, урожая, Великая Мать, а с другой - наложница Кощея (Волоса?), царица кощьного царства во все зимние месяцы.
Как известно, на масленице существовал обычай сжигать чучело женщины – Морены, олицетворявшей собой зиму и смерть. В этом обряде есть значительная смысловая схожесть с сюжетом вышеприведённой сказки. Отличие заключается в том, что сжигается не Кощей, а сама Марья Моревна (Морена) – теневая ипостась Макоши.
На ворьских землях обряд сжигания чучела на масленицу существовал и в первой половине ХХ в. По воспоминаниям старожилов, масленица на Воре имела и местные особенности /54/.
Старожил д.Никулино Тупичкина, 1913 года рождения, вспоминала, что в Никулино на масленицу катались на лошадях. Запрягали сани и ехали сначала в Путилово, а потом в Царёво. Уроженка с.Муромцево Н.С.Рухманова (Круглова), 1907 года рождения, сообщила о том, что аналогичные катания по тому же самому маршруту проводились и в Муромцево. В Царёво была чайная, где устраивались чаепития. Несмотря на то, что чайные были и ближе, а именно на Вознесенской мануфактуре, в Путилово, да и в самом Муромцево, чаепития неизменно происходили в Царёво.
Не будем обсуждать совпадение маршрутов катаний из Никулино и Муромцево (хотя это совпадение наверняка отражает в себе какой-то неизвестный исторический факт, например существование древнего пути - «дороги по Ильинской враг», которая упоминается в Купчей Троице-Сергиева монастыря игумена Мартиниана на купленное в монастырь у Г.Ф.Муромцева село Никольское в волости Воря 1447-1455 гг. /55/), а задумаемся над конечным пунктом этих поездок. Вспомним, что возле с.Царёво в XIII-XIV вв. существовало городище, огороженное земляными валами. Уже высказывались предположения, что это место могло в то время являться административным центром волости Воря. Не доказывают ли эти массовые праздничные сборы жителей окрестных сёл и деревень в Царёво, что городище, а позже и само с.Царёво, называвшееся тогда Иевлево, представляли собой волостной центр? Этому находим некоторое подтверждение и в Переписной книге 1704 г., где говорится о том, что в селе Царёво проживает «во дворе земской дьячек Епифан Парфеньев тритцати шти лет» /56/. Как известно, земской дьяк - это административная должность волостного делопроизводителя. Примечательно, что и в нынешнее время с.Царёво является административным центром Царёвского сельского округа Пушкинского района.
Кажется, никакой прямой взаимосвязи ни эти масленичные гуляния, ни наши предположения о существовании административного центра с древними языческими обрядами не имеют, если бы не один примечательный факт. По данным Писцовой книги, составленной в конце XVI в., в с.Царёво, которое тогда ещё называлось Иевлево, «на речке на Талице, да на речке на Маирванице» имелась «церковь Николы чюдотворца, да предел Пятница святая, да другой предел Елизарий Христов мученик…» /57/.
Параскева Пятница в народной среде была христианским двойником языческой Макоши. Так же как и Макошь, Параскева Пятница считалась покровительницей источников и колодцев, семейного счастья, да и вообще женских дел. Днём Святой Параскевы Пятницы было 28 октября, когда женщины несли в церковь отрёпанный лён. Но, кроме всего прочего, Параскева Пятница, как и Макошь, считалась покровительницей удачи и торговли. Это было связано с тем, что пятница издавна на Руси считалась торговым, базарным днём. Так, в Новгороде Великом в 1207 г. купцами была построена церковь Параскевы Пятницы на Торгу. Эта церковь считалась патрональным храмом купеческой корпорации. На рубеже XII-XIII вв. церковь Пятницы на Торгу была построена и в Чернигове. В Москве в торговом Охотном ряду тоже существовала церковь Пятницы. Можно было бы привести ещё несколько подобных примеров.
Автором уже высказывалось предположение о том, что наличие в с.Царёво церковного придела, посвящённого Святой мученице Параскеве Пятнице, свидетельствует о существовании здесь когда-то торга /58/. Учитывая выгодное расположение села на пересечении водного и сухопутного путей, а также то, что оно, как мы предположили, являлось административным центром волости, нахождение здесь торга действительно было весьма вероятным.
Известно, что наиболее оживленная торговля идёт по праздникам, при великом скоплении народа. Широкая масленица, с её богатыми застольями, небывалой народной щедростью, всегда была сопровождаема самой крупной торговлей года. Покровителями торговли, как отмечалось выше, была Параскева Пятница, а в языческие времена Макошь и Волос. А ведь время возникновения с.Царёво, возникшего в домонгольское время, сопоставимо со временем бытования пережитков языческих культов.
Отметим к тому же, что Параскева Пятница когда-то была очень почитаема крестьянским населением волости Воря и Корзенево. Например, в описании церкви во имя Чудотворца Николая в с.Петровское за 1703 г. среди перечисленных икон упомянут «образ великомученицы Параскевы, нарицаемыя Пятницы» /59/. А во Вкладной книге Троице-Сергиева монастыря упоминается, что 10 июня 1730 г. бобыль Архип Гаврилович Волков из д.Путилово дал «вкладом в дом живоначальныя Троицы… образ святыя великомученицы Праскевии, нареченыя Пятницы, штилистовый, писан на золоте, в окладе, оклад и 4 венца, и поля серебреные басемные золочены» /60/. Такое почитание Параскевы Пятницы есть несомненный отголосок языческих верований.
В некоторых документах, относящихся ко второй половине XV-первой половине XVI вв., среди ворьских сёл и деревень упоминается село (позднее деревня), имеющее название Беседы. Думаю, что это название, хоть и опосредованно, но всё-таки было связано с древним языческим культом Макоши.
Слово «беседа» означало собрание, сход для беседования, праздничные вечерние собрания у крестьян /61/. «Без соли, без хлеба худая беседа», - говорили в старину наши предки. Беседы, называемые также «братчины», в крестьянской среде дожили до начала ХХ века. Одно из таких языческих святилищ, имеющих просторное помещёние для бесед-братчин, обнаружено археологами на Благовещенской горе у высокого берега р.Десны в Брянской области. Датируется это святилище I-ым тысячелетием н.э. Кстати, слово «беседа» означало не только сход, но и небольшое легкое строение, место под навесом на стругах. Отсюда произошло современное – «беседка». Именно от тех древних построек, предназначенных для проведения бесед-братчин, возникло такое название легких строений.
Но братчины, которые мы отождествили с беседами, всё-таки имели между собой некоторые отличия, по крайней мере, в позднее средневековье. Братчины по преимуществу являлись мужским застольем, а беседы представляли собой девичьи посиделки с рукодельем. По В.Далю, беседки, беседушка – это вечеринка, вечорки, посиделки; сбор девок с веретеном и куделью в один дом, обычно вкруговую, на всю ночь; сходбища осенние и зимние, взамен летних хороводов, начиная от конца уборки хлеба, когда уже жгут по избам огонь. Как говорилось, именно Параскева Пятница, а ранее Макошь были покровительницей женских дел. В старину считали, что если пряха спит, а веретено урчит, то это Мокуша (то есть, Макошь – прим. И.А.) пряла. «Мокуша Великим постом обходит дома и беспокоит прядущих женщин». Параскева Пятница тоже пряха и тоже следит за женскими работами. Она требует неукоснительного повиновения и запрещает бабам работать в пятницу. За нарушение запрета она может истыкать виновную кудельной спицей или даже превратить её в лягушку /62/.
До настоящего времени в Центральной России сохранилось много населённых пунктов, носящих название Беседы. В основе таких названий могла быть традиция проведения девушками из окрестных сёл и деревень в этих поселениях посиделок.
Ранее автором высказывалась мысль о затруднении установления местонахождения с.Беседы /63/. Этот вывод делался на основании анализа двух источников - грамоты великого князя Ивана Васильевича о назначении Ф.Петрищева приставом в ворьские села (6 июня 1481 г.) /64/ и Перечневой выписи о сёлах и деревнях Троице-Сергиева монастыря 1503/04 г. /65/. Эти документы действительно не дают оснований для локализации местоположения с.Беседы. Но при этом не были учтены ещё некоторые источники, которые могут значительно помочь в этом вопросе. Такими источниками являются Купчая Якова Ивановича Румянцева на купленную у Евфимии Смоляниновой и её детей землю Беседскую и два лужка в волости Воря Московского уезда, датируемая 1454-60 гг., и Купчая троицкого посельского старца Аарона на купленную в монастырь у детей Ивана Михайловича Беседы (Смолянинова) землю Беседскую в волости Воря Московского уезда (с отводом), датируемую 1455-66 гг. /66/. Приведём текст последней купчей:
«Се яз, Аарон, поселской троецкой, купил есми в дом живоначальной Троице землю у Ивановых детей у Михайловича Беседы, у Ондрея да и у Михайла, со всем с тем, что к той земле потягло, и с лесом и с пожнями, куда коса ходила и куды топор ходил и коса ходила Ивана Михайловича, да у его детей. Дал есми на той земле четыре рубли, да овцу пополнка. А отвод той земли Беседской: из Юркина болота по старую перегородку по Пивову, прямо к Спаскому полю, а от Спаского поля подле починок Болдинской, да вражком в Лапину речку, да Лапиною речкою в Ворю.
А на то послуси: Афонасей Лодыгин, да Микита Самойлов, да Михаль, монастырской слуга, да Ортем Данилов.
А грамоту купчую писал Василей Литвин.
А сю грамоту дали Андрей, да Михайло без печати, купчую».
На основании этого документа можно без особого труда определить примерное местонахождение с.Беседы, так как мы знаем местонахождение Лапиной речки (современный Лапинский ручей) и д.Спасской.
Лапинский ручей является правым притоком р.Вори, устье которого находится у д.Каблуково. Сама же деревня Каблуково называлась Спасской даже в XIX в., и под таким названием мы встречаем её на картах того времени. Таким образом, с.Беседы следует искать на левом берегу Лапинского ручья, недалеко от места впадения его в Ворю.
_________________________________________
Итак, мы выявили обширный языческий пласт в традициях ворьской деревни и предположительно установили несколько поселений, рощ и холмов, где в XI-первой половине XIII вв. осуществлялись языческие празднества и ритуалы. Может показаться, что для небольшой территории средней Вори количество показанных языческих святилищ очень велико. Но это не так.
Количество предполагаемых нами святилищ - лишь вершина большого айсберга. Языческое мировоззрение характеризуется многообразием форм культа и мест обращения к потусторонним силам. Язычники одухотворяли и обожествляли все силы и явления природы. Духи добра и зла были рассеяны везде. Рождение ребёнка, свадьба, постройка дома, болезни, смерть, сельскохозяйственный цикл работ – всё это сопровождалось ритуальными действиями и молениями, обращением к духам добра или зла. И эти ритуалы в зависимости от их особенностей происходили в домах, во дворах, на территории селений, на кладбищах, на полях, в священных рощах, у родников, на холмах.
Так, моления богу огня – Перуну, вероятно, производилось в определённый день (дни) середины июля или начала августа сельскими общинами на ближайших высоких прибрежных холмах. А поклонение Волосу, как правило, не выходило за рамки семьи. Ритуальные действия в честь этого «скотьего бога» осуществлялись после Нового года в святки во дворах и были направлены на защиту домашних животных от злых духов. Молодожёны в день свадьбы да, наверное, купцы перед торгами на специальных святилищах, сооружённых возле или на месте поселений и торгов, поклонялись Волосу с просьбой о будущем богатстве. Каким-то образом с Волосом и Макошью была связана и древняя масленица. Русалии представляли собой большие и шумные общественные праздники, отмечаемые ежегодно в период с 19 по 24 июня в священных рощах возле ручьёв и рек. Русалии посвящались духам воды – покровителям будущего урожая. Поминания предков происходили в доме или на кладбище. Массовые поминания также были связаны с определёнными днями.
Конечно, на территории бассейна р.Воря совершались и другие языческие культовые действия, установить которые пока не представилось возможным. Надеемся, что подобные изыскания будут продолжены.
-
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.,1998 г., с.755
-
Фролов А.А. Пережитки язычества в древнерусской погребальной обрядности//Древняя Русь: пересечение традиций. М., 1997, с.288; Кызласов Л.Р., Коновалов А.А. Работа славянской экспедиции//АО 1967 года. М., 1968, с.50-51
-
Археологическая карта России: Московская область. Ч.1/ Авт.-сост. Король Г.Г. и др., под ред. Краснова Ю.А. – М., РАИ, 1994, с.206
-
Фролов А.А. Пережитки язычества в древнерусской погребальной обрядности, с.286-287
-
Зеленин Д.К. Народный обычай «греть покойников»//Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901- 1913. М .,1994. С.164-178
-
Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. Спб,.1903, с.218
-
Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян. М., 1993, с.80
-
Надо признать, что обнаруженные на курганном могильнике Барково 2 две ямы имеют между собой значительные отличия. Так яма, находящаяся к северу от могильника, имеет глубину около 0,6 м и действительно заполнена углями и золой. Яма, находящаяся к югу от могильника, более глубокая (около 1 м ) и сверху засыпана землёй. Засыпка имеет лишь незначительные вкрапления углей, однако на самом дне ямы обнаружены сильно обгоревшие деревянные плахи и брёвна.
-
Федотова Н.Ф. Прошлое земли Красноармейской. Красноармейск, 2002, с.17
-
Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием. М., 1870, с.80-81
-
Демин Г.Я. Былое//Вестник Красноармейска, №39 (190), 1994
-
Российский Государственный Архив древних актов (РГАДА). Ф.1209. Кн.255, л.354,354об.
-
Сведения собраны зав.библиотекой с.Барково и основателем местного краеведческого музея Л.В.Вечерниной
-
Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1909, с.6
-
В этом месте могло находиться в XV - XVI вв. сельцо Пупки. Возможно, что и медальон может быть датирован этим периодом.
-
Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV - XVII вв. М., 1929 (ПСЭИ). №162, с.120
-
-
Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV -начала XVI в. (АСЭИ) Т.1, М.,1952. Т.1, №649, с.570
-
Чернов С.З. Сельские монастыри XIV - XV вв. на северо-востоке Московского княжества по археологическим данным//Российская археология, 1996, с.121
-
-
Динцес Л.А. Дохристианские храмы Руси в свете памятников народного искусства//Советская этнография, № 2, 1947г.
-
Археологическая карта России: Московская область. Ч.1, с.30-31
-
Повесть временных лет, с.64
-
Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Харьков, 1916, т. III , с.59-60
-
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, М., 1997, с. 20-21,589-590
-
Горюнова Е.И. Этническая карта Волго-Окского междуречья. МИА №94. М., 1961, с.218
-
Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т.2. М., 1994, с.558-559
-
-
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с.56
-
-
Шахматов А.А. Повесть временных лет. Пг., 1916, с.13
-
Записано Вечерниной Л.В. со слов уроженца с.Барково Бурова Сергея Степановича, 1917 года рождения
-
Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. Забылин М., М., 1880, с.60
-
-
Чернов С.З. Сельские монастыри XIV - XV вв…., с.120
-
Волос - наиболее древняя форма названия этого языческого божества, которая закрепилась и в простонародной речи. Велес – литературная и поздняя форма. Поэтому в этой работе преимущественно будем применять название Волос.
-
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси, с.421; Лавров Н.Ф. Религия и церковь//История культуры Древней Руси. М., Л., 1951, т.2, с.68
-
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с.572,573
-
-
-
Ткаченко В.А. Автореферат «Волость Воря», 1989 (рукопись хранится в краеведческом музее с.Барково). О местонахождения Кисловского оврага подробнее в следующей статье «Локализация древних поселений на основе данных микротопонимики».
-
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Спб; М., 1903-1909, Т.4, л.635
-
Веселовский С.Б. Подмосковье в древности. М., 2002, с.46
-
Запись сделана Л.В.Вечерниной.
-
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.2, л.134
-
Настоящее название медведя сохранилось в некоторых северных индоевропейских языках, например, немецком, где медведь называется B a r . В русском языке есть слово берлога, которое буквально означала логово бера (медведя). Это наблюдение было сделано Б.А.Рыбаковым.
-
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси, с.420
-
-
-
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси, с.158
-
Миронов В. Примечали на Руси//Сельская жизнь № 14 (22726) от 26 февраля-6 марта 2002 г .
-
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с.519
-
Новгородская 3-я летопись. Спб., 1841, с.207. В Софийском Временнике слова «тьма кромешная» заменены «преисподней».
-
По крайней мере в подобный обычай существовал в д.Ряплово в первой половине ХХ в. По рассказам уроженки д.Ряплово Малышкиной (в девичестве Румянцевой) Елены Андреевны, 1921 г . рожд., до Великой Отечественной войны в Ряплово на масленице в центре деревни ставили снопы соломы, после чего сжигали их.
-
-
РГАДА. Ф.1209. Кн.9817, л.708
-
Писцовые книги Московского государства. Ч.1. Под ред. Н.В.Калачёва, отд.1, с.248-249
-
Иванов А.В. О чём рассказывает Воря. М., 2001, с.96
-
Холмогоровы В. и Г. Исторические материалы о церквах и сёлах XVI - XVIII ст. Вып.5 Радонежская десятина (Московскаго уезда). М., 1887, с.139
-
Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря (Изд. подг. Е.Н.Клитина, Т.Н.Манушина, Т.В.Николаева). Отв. ред. Б.А.Рыбаков. М., 1987, с.297
-
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка, Т.1, л.85
-
Максимов С.В. Нечистая, неведомая, крестная сила, с.513-514
-
Иванов А.В. О чём рассказывает Воря, с.58
-
-
-
АСЭИ, Т.1, № 252, с.181 и № 268, с.194
|
